– Всё успел? – негромко спросил Левич.
– Всё, как вы велели, Натан Борисович. Всё, ол-лай!
У Солтана был полон рот золотых зубов, как у цыганского барона. Это было вызвано не тем, что природные зубы его пришли в негодность, а тем, что это было красиво. Поэтому он не упускал случая похвастаться и постоянно улыбался. У него было красное лицо, будто он только что вышел из парилки, и невероятные жёлто-голубые глаза, хитро щурившиеся. От уголков глаз расходились добрыми лучиками морщинки, как цыплячьи лапки.
Герой романа Виктора Гюго «Человек, который смеётся» (его звали Гуинплен) тоже всегда улыбался, но он был изуродован злыми компрачикосами и скалил зубы против своей воли. А Солтан Худойбердыев улыбался по своей воле и очень заразительно. Как только он появился в кабинете Левича, всем тоже захотелось улыбаться. Все, кто плохо знал Солтана, думали, какой весёлый и приветливый человек. Но он был приветлив и весел только в кругу важных, с его точки зрения, людей. С теми же, кто был ниже его по рангу или не представлял для него интереса, он часто бывал несправедлив, груб, жесток и даже опасен. Тогда глаза его переставали светиться добротой и загорались нехорошим светом, как у разбойника с большой дороги. Большая опасность исходила от Солтана для молоденьких глупых девушек, которых он умел обольщать с коварным кавказским гостеприимством. Молодых туристок он называл тушканчиками молочно-восковой свежести.
– Издраствуйте вам, Григорий Степанович, товарищ пердседатель, салям-алейкум! С приездом вас! Ол-лай!
– Алекум-салям! – небрежно ответил Лашук. – Вот, знакомься, – показал он на Шувалова, – директор строительства. Наконец взялись за твой Домбай. Помогай!
Солтан с силой потряс руку Шувалову, не переставая улыбаться, и шепнул Левичу:
– Всё готово, Натан Борисович.
– Итак, так, – внушительно произнёс Лашук, тщетно пытаясь удержать нижнюю губу. – Дружба дружбой, а служба службой. – Он негромко, но решительно стукнул ладонью по краю стола, как будто лишал жизни муху. – За грязь в главном корпусе, за то, что заморозили гидростанцию , за пренебрежительное отношение к хлебу, народному достоянию, за кавказский колорит, который бродит где попало, и, как говорится, гадит на всех дорожках, – завхоз Худойбердыев получит строгий выговор и лишится тринадцатой зарплаты. А директор турбазы «Солнечная Долина» Левич получит пока «на вид». А то вы тут совсем мышей не ловите. Только на бильярде играете. Вот так. Возражения есть? Оправдания? Увёртки? – Лашук подождал немного. – Нет. Всё ясно. Как говорится, баба с возу, кобыле легче.
Левич развёл руками – что поделаешь, раз заслужили. Солтан согласно покивал, не переставая улыбаться.
– От вас, Григорий Степанович, и выговор получить приятно.
Лашук оттянул рукав на левой руке и привычно взглянул на часы:
– О! Уже почти четыре. Недурно бы закусить.
«Наконец-то!» – обрадовался Шувалов и разогнул скрепку в кармане,