тюремную камеру. Рано утром к нему заходит командир полка Таманской армии Высланко и молча расстреливает Ивана, поднявшегося после сна, прямо возле нар, ещё в ночных кальсонах. Для верности стрелял в лежащее тело, до тех пор, пока беспатронный наган глухо щёлкнул. Убитому было всего тридцать четыре года. Через пару дней сам Высланко убит, вроде как на передовой. Обстоятельства его гибели так никто и не выяснил, хотя Ленин отправил в Ставрополь комиссию во главе с Орджоникидзе. «Нет никаких данных к тому, чтобы считать Сорокина предателем», – по приезде телеграфировала в Москву высокая комиссия. Он и не был предателем, поскольку исступленно выполнял все приказы Реввоенсовета, а то, что был клиническим параноиком, психопатом, так там это никого не интересовало. Тогда большинство были такими. Я читал закрытые директивы Ленина и пришёл к выводу, что тот тоже нуждался в серьёзном психиатрическом лечении, поскольку маниакально верил, что только человеческая кровь смоет родимые пятна царизма. Достаточно напомнить, что сообщение о расстреле царской семьи он воспринял более чем равнодушно. На очередном заседании Совнаркома остановил на минуту выступавшего с докладом наркома здравоохранения Семашко и предоставил слово вошедшему в зал, и шепнувшему ему что-то на ухо, Свердлову. Тот громовым голосом, непонятно как умещавшимся в тщедушном теле, сообщил собравшимся, что прошедшей ночью на Урале по постановлению Екатеринбургского Совета расстрелян бывший царь Николай Романов. Потом вопросительно посмотрел на Ленина и, уловив еле заметный кивок, добавил:
– С семьёй…
Ленин не стал дожидаться, пока онемевшее собрание придёт в себя, и, подняв взор на Семашко, подчёркнуто буднично сказал:
– Продолжайте, Николай Александрович! Осветите нам поподробней мероприятия наркомата по борьбе с курением…
Прокуренный насквозь председатель ВЦИК Яков Свердлов с достоинством удалился…
Виктор Леонидович Покровский лет на пять был моложе Сорокина. С отличием окончив Павловское пехотное училище, он загорелся авиацией. Павловск был местом, где нередко проходили показательные полеты. Юнкер, затаив дыхание, смотрел, как по воскресным дням парили в ясном балтийском небе летательные аппараты. Образ капитана Мациевича, морского офицера, одного из лучших летчиков России, был для него путеводной звездой. В день его гибели он возлагал цветы на могилу Мациевича, погибшего странной смертью – выпрыгнул из аэроплана во время показательного полета в присутствии самого премьер-министра Столыпина. Слухов много разных ходило, но молодой офицер, несмотря на общую катастрофичность тогдашней авиации, не испугался, добился права летать и во время Первой мировой войны получил известность уже как боевой летчик.
Бегство
Революцию Покровский воспринял как личное оскорбление. Но он не запил, не пустил пулю в лоб, как это делали многие. С присущей ему энергией и целеустремленностью
