Шторманом был Кислов, резидент НКВД в Париже, известный под кодовым именем «Финн», а Вернером – Шпигельглас (кодовое имя «Дуглас»). Когда Скоблин привел Миллера на явочную квартиру, действие развернулось стремительно, но с учетом «облома» похищения Кутепова. Все-таки Миллеру было уже за семьдесят. Он довольно крепкий старик, однако силовое задержание с учетом возраста могло опять привести к летальным последствиям. Поэтому его тихо усыпили, а потом незаметно, через «черную» лестницу снесли вниз, положили в автофургон с надписью «санитарный транспорт». Фургон влился в городской поток и через час уже мчался по шоссе, ведущему на север. Спящего Миллера переодели, сбрили бороду, усы, рот залепили пластырем. Шпигельглас сопровождал генерала лично, держа под рукой шприц со смертельной дозой опиума. Рядом лежала папка с документами, удостоверявшими, что тело скоропостижно скончавшегося господина Мориса Лаваля с разрешения главного санитарного врача шестого округа Парижа транспортируется в город Гавр, по месту погребения. Но все прошло без случайностей. Расстояние до Гавра преодолели за три с небольшим часа. На подъезде спящего Миллера переложили в дощатый ящик и съехав на глухую лесную дорогу, перегрузили в небольшой крытый грузовик из числа портового транспорта. Водитель фургона смыл бортовые надписи и сменив номерные знаки, развернулся назад. А грузовик через сорок минут подъехал и на секунду, буквально на мгновение, приостановился у борта советского парохода «Мария Ульянова», ошвартованного в самом конце последнего, восемнадцатого причала гаврского порта. Этой секунды хватило, чтобы ящик оказался в штабеле таких же с надписью «Huile de coco».
Газета «Правда» тогда написала, что товарищ Жемчужная (жена Молотова), руководитель советской парфюмерной промышленности, заключила удачный контракт на поставку в СССР кокосового жира, что даст возможность выпускать для трудящихся туалетное мыло высших сортов. Вскоре трюм поглотил последнюю партию груза и «Мария Ульянова» тут же покинула порт. Диспетчер еще час назад разрешил выход и когда из Парижа поступила телефонограмма о необходимости задержания судна, оно уже на полных парах резало волны Ла-Манша… Полицейский комиссар Гавра господин Шовино срочно потребовал от портовых властей принять меры к задержанию «Марии Ульяновой».
– Вы понимаете, что совершен акт, оскорбляющий достоинство Франции. Похищена важная политическая персона и мы располагаем достоверными сведениями, что она находится на борту этого судна! – горячился Шовино.
Чиновник морской администрации, пожилой, усатый, похожий на старого моржа, лениво отхлебывал из фарфоровой кружки эль, напиток более напоминающий деготь, чем пиво, отвечал, веско усмехаясь:
– Мой капитан, вы зря горячитесь! Во-первых, мы поддерживаем деловые отношения с представителями русских компаний – они хорошо и вовремя платят. Во-вторых… Ну не горячитесь, ради Бога, послушайте