Тарада, которого следователи генеральной прокуратуры старательно «раскручивали» по прямому указанию Юрия Андропова (он же на нашем языке был «дедушка Андро»), назвал около полутысячи фамилий, в том числе и этого, который потел сейчас перед судом в ватных зэковских штанах, – Карнаухова. Он возглавлял в крае партийную комиссию, которая была предназначена следить за чистотой наших рядов (я ведь тоже был членом партии). Партийная комиссия была организацией, перед которой все «писали крутым кипятком». В сущности, вполне реальный революционный трибунал с неограниченными карательными возможностями. По идее там должны были быть кристально чистые коммунисты, этакие верные ленинцы, вернее некуда. Но это, как оказалось, было только по идее, а в действительности Карнаухов, к тихому ужасу борцов за светлое будущее трудящихся и угнетенных масс, превратил партийную комиссию в «комиссионный магазин» по продаже партийных билетов и руководящих должностей…
Я хорошо помню, как мой дядя, Владимир Иванович Айдинов, однажды обратился в эту грозную партийную структуру по одному щекотливому для него делу. В первые дни войны он, командир Красной Армии, попал под Житомиром в окружение, где получил касательное ранение головы и легкую контузию. К счастью, обеспамятевшего майора Айдинова с земли подняли румыны.
Они вывернули у него карманы, сняли офицерскую портупею, свинтили с гимнастерки значок парашютиста, еще какой-то знак боевой и политической доблести того времени и показали жестом, что он может идти на все четыре стороны.
Владимир Иванович не двинулся с места, разумно посчитав, что для того, чтобы получить пулю в затылок, совсем не надо куда-либо идти. И тогда один из румын, младший офицер, взяв дядю за локоть и отведя в сторону, показал его же кандидатскую карточку с силуэтом Ленина на обложке и, выразительно пошевелив указательным пальцем, будто нажимая на курок, на ломаном русском языке пояснил следующее:
– Уходи, дурак, и побыстрее, а то немец узнает, что ты коммунист, и расстреляет тебя без раздумий!
После этих слов другого предложения сматываться не потребовалось. Дядя, ощупывая голову, заковылял к ближайшему кустарнику, продолжая ожидать выстрела в спину. Но его не последовало.
Неделю он скитался по лесам и полям, пока однажды его не захватила спящим в стогу немецкая ягд-команда, зачищавшая фронтовые тылы. После этого было полтора года концлагерей в Славуте, небольшом украинском местечке, затем массовый побег в зимнюю пургу, когда большинство скелетообразных узников, порвав руками колючую проволоку, бросились не в спасительную темноту леса, а к продовольственным складам, прямо на стволы охранных пулеметов.
Ушли тогда не более десятка человек, и среди них – некий рядовой солдат Иван Иванович Харахондя. Под таким именем и скрывался в лагере бывший заместитель командира 608-го стрелкового полка Айдинов, родной брат моей матери.
Потом был партизанский