Когда Рат, чуть разбитый и основательно переутомленный, немного опоздав, пришел субботним утром в контору, Вольтер уже сидел на своем месте и стучал на пишущей машинке. Литерные рычаги щелкали по бумаге, как выстрелы пистолета.
– Доброе утро, – сказал Гереон, вешая пальто и шляпу на вешалку возле двери.
Дядя быстро взглянул на него и поднял брови.
– Доброе утро, – ответил он на приветствие. – Ты вчера поздно закончил?
– Пришлось немного задержаться, – ответил Рат. – Штефана еще нет?
– Его не будет. Звонили «политические». – Пишущая машинка застучала дальше, в то время как Вольтер продолжал говорить. – IA его опять затребовала.
– А как же наше расследование?
– Не сегодня. Нравственность подождет. Пока будем заниматься политическими делами. – Бруно продолжал печатать, и по нему было видно, что ему это в тягость. По субботам у Лизелотты Шмит по прозвищу Шмитхен[14] был выходной. Она была его секретаршей, обычно выполнявшей основную часть печатной работы. – Это почти то же самое, что и расследование убийств. Тебе это наверняка доставит удовольствие.
Рат проигнорировал намек.
– Так могу я сейчас написать отчет о моих вчерашних приключениях?
– Пожалуйста. Прусская полиция в этом отношении оснащена наилучшим образом. – Вольтер намекал на письменный стол Гереона, на котором стояла накрытая чехлом пишущая машинка. – Ты не знал, что в нашей инвентарной ведомости значится больше пишущих машинок, чем оружия?
– Только в криминальной полиции или во всей?
Бруно пожал плечами:
– В Германии меня не удивит, если окажется, что даже рейхсвер[15] имеет больше пишущих машинок, чем орудий.
Рат сел за письменный стол и снял чехол с пишущей машинки марки Adler. Довоенная модель. Черный аппарат глазел на него, как враждебное насекомое.
– Так тебе удалось вчера удовлетворить нашего любезного коммунистического доктора? – спросил Дядя, не отрывая взгляда от клавиш.
– Фёлькер «ждет сигнала»[16], – ответил комиссар и стал искать в ящиках стола бумагу.
– Он – молодец! – засмеялся его шеф и наконец закончил печатать.
– Это не я сказал, а доктор Шварц. Он знает «красного» доктора еще со студенческих времен.
– А что еще говорит доктор Шварц? Фёлькер позволил ему спокойно работать?
Рат кивнул.
– Более-менее. Сначала он строил из себя возмущенного коммунистического зануду, но во время вскрытия вел себя на удивление мирно. Даже то, что Шварц над ним постоянно подтрунивал, кажется, его не трогало.
– Конечно, не трогало. Таких людей это никогда не трогает. Поэтому они и стали такими, какие есть.
– Возможно.