Вместо шапки бобровой повязав по-монашески плат, девица Феврония, проворно проскользнув мимо кельи игуменьи (спросила у послушниц – где, у них же и плат взяла), остановилась напротив низкой дверцы в стене, прислушалась. Вроде как за неплотно прикрытой дверью плакали. Наклонилась Феврония, глазом к щелочке приникла.
Жесткая холодная рука вдруг неожиданно схватила ее за плечо!
– Ты что тут деешь, дщерь?
– Ой… Так… к тебе ж и иду, матушка! Сама ж звала…
– Ну, идем, коли пришла.
– Тьфу ты, вот неладно.
– Что ты там шепчешь?
– Да говорю, слава Богу, что тебя, матушка, встретила – а то совсем заплутала в обители-то…
Просторна была игуменьи келья – стены темным сукном убраны, позолочены лампады, киот серебряный. На столике у окна – книга, видно Писанье Святое – Библия, в переплете, смарагдами украшенном. Больше ничего не было в келье – скамейка одна низенькая да ложе узкое, жесткое, тканью грубой покрытое.
Как вошли, заперла игуменья дверь на засовец, за руку девицу взяла:
– Сирота, говоришь?
– Сирота, сирота, – та закивала. – Полнейшая…
– Это хорошо… Хочешь к нам в обитель?
– Ой, матушка! Да всю жисть токмо про то и думала-надеялась!
– То ладно. Смотри, будешь меня слушать – не обижу. А покуда, пошли-ко…
Откинув со стены плотную ткань, игуменья отворила узкую дверцу…
За дверцей оказалась спальня. Ложе – широкое, медвежьей шкурой убрано, не то что в самой келье.
– Тут и ляжешь, в ногах. Помоги-ко разоблачиться.
Матушка-настоятельница сбросила с ног небольшие сапожки без каблука и, повернувшись к девице спиною, повелительно кивнула.
Дрожащими руками Феврония расстегнула фибулы.
Медленно сбросив одежды, обнаженная игуменья повернулась к девчонке и ласково положила ее руки к себе на плечи. Белое, красивое лицо, стройная фигура, тяжелые, налитые соком груди пылали жаром.
– Дай-ко сыму с тебя плат. Ой… Ты уж и обстрижена, где коса-то?
– Ммм…
– Не бойся, синеглазая. Давай-ко, подыми руци… Вот…
Сняв с Февронии летник, настоятельница провела руками по ее спине.
– Какая ж ты худая, нескладная… Ну… снимай сарафан-то.
– Ой, матушка… Совсем забыла… Меня ж послушницы ждут. Помолиться вместях договаривались, – девица испуганно прижала руки к груди. – Да и корзина моя там, и вещицы…
– После заберешь. Впрочем… Что за послушницы?
– Да есть там одни… Так я сбегаю, матушка? А то заждутся ведь, искать будут. Потом подумают невесть что…
– Ладно… Иди. Послушницам тем скажешь – ночевать в Евдоксиной келье будешь – она пуста сейчас. Запомнила?
– Запомнила, – кивнув, девица Феврония лукаво взглянула на обнаженную игуменью. – А ты… Ты, матушка, красива вельми. Я быстро обернусь!
– Ну, иди же. Да не задерживайся, дщерь…
– Мигом, матушка, мигом!
– Три раза стукнешь, не