«Никто! Никто не стал марать себя плёткой! – заорал Анаркона мысленно. – Аристократ сраный!!! Чтоб ты сдох!»
Плеть, взмах, удар. Плеть, взмах, удар. После четвёртого мир в глазах Анарконы потух. Избиение прекратилось тут же, но не из-за опасений за жизнь ученика, а для того чтобы каждый удар виновный принял в сознании.
Аргоний дал знак, Крама, отложив кнут, поднёс к носу пучок заранее приготовленной травы. Анаркона дёрнулся от нестерпимой резкой вони. Мир ворвался в темноту беспамятства с водопадом боли. Плеть вновь рассекла кожу и мясо, а соль начала услужливо разъедать плоть дальше. Крама старается.
В глазах поплыли синие круги, и запульсировали чёрно-желтые пятна. Удары возобновились. Пучок вонючей травы заботливый Крама перемотал шнурком и повесил на шею, под носом. Резкая вонь стала приносить мучения едва ли не большие, чем плеть. Глаза невыносимо жжёт, в горле острота, зато после очередного удара сознание уже не меркнет.
Последний удар вышиб из головы все мысли, оставив лишь дикую, пронизанную мукой злобу на весь мир.
– Марги! Анаркона смыл свой проступок, его жизнь в руках Великого Тёмного. Запомните, что бывает с теми, кто переступает через правила! – Аргоний обвёл всех взглядом. Кустистые брови медвежьими лапами прикрыли треть глаз, словно опасаясь, что суровая воля, бьющая оттуда размозжит каждого до кого сможет дотянуться. Крама потупился невинной овечкой. Анаркона, которого сейчас отвязывали, напротив, впивается дикими глазами в любого. Невыносимая боль пузырится на губах пеной бешеной псины, из утробы сочится то ли вой, то ли рык; слёзы, смешанные с кровью, разлетавшимися во время порки в стороны обильными брызгами, превратили лицо в жуткую маску. Судороги бьют искалеченное тело, и только пресловутая трава удерживает мечущееся сознание в мире живых.
Аргоний покосился на исполосованную спину ученика, холодно гаркнул:
– И помните! Анаркона смыл вину, теперь если выживет, будет чист, как любой из вас. Этого в сарай, остальные заниматься!
Едва с шеи сняли пахучую гадость, Анаркона отключился. Тело швырнули в просторный сарай – хранилище сена для коней – как прогнивший кусок мяса. Среди крепких каменных построек лагеря, это единственное строение из дерева – чтобы сено сохло быстрее. Старый смотритель, дед Арсокрл, сорвавший с шеи пахучую траву, сжалился, вылил на спину Анарконы ведро воды, промыв тем самым соль из ран. В сторону провинившегося делать такое недопустимо, жест старика явился верхом сострадания.
Смотритель, по мере необходимости пополняющий запасы склада, затравленно глянул в распахнутую дверь – ещё увидит кто, самому влетит. Облегчённо вздохнув, бросил ведро и поспешно вышел. Анаркона, валяющийся кровоточащим куском мяса в налипшей соломе, не смог оценить доброты