– Нет, – содрогнувшись, ответил Спех. В доме отца ему не раз случалось голодать, но любой гончар раньше умер бы сам, чем обрек на голодную смерть своих детей.
– А у нас есть, – продолжал Тормод. – И еще другой. Графгангс менн – обреченный на могилу, ты знаешь? Когда бедному человеку нечем кормить своих детей, он должен вырыть могилу и положить их туда, чтобы они там умерли. Когда все умрут и останется один, последний, богатый человек возьмет его к себе и будет кормить.
– Не может быть! – Загляда не могла поверить в такой ужасающий обычай. Раньше Тормод не рассказывал ей ничего подобного. – Да как же можно своих детей живыми в могилу класть?!
– Можно, – спокойно и немного печально ответил Тормод, глядя в ее взволнованно блестящие глаза. – Я сам есть такой последний ребенок. Но моя удача была со мной, и теперь я живой.
Загляда качала головой, жалея варягов, у которых суровая жизнь породила такие обычаи. Подумать страшно – Тормод мог бы умереть в яме маленьким и она никогда не увидела бы его, не играла бы вырезанными им игрушками, не слушала бы вечерами его пугающих и увлекательных сказаний про Фенрира-Волка и три его цепи, про Тора и змею, такую огромную, что ее называют Пояс Земли… И не учил бы он ее языку северных людей – «норрёна мол», – сначала просто показывая на разные вещи: гребешок – кам, котел – кетиль, нож – книв… А потом, когда она стала понимать, не рассказывал бы стихов, в которых сам Всеотец Один учил людей мудрости. «Вин сином скаль мад вин вера» – «В дружбе нужно быть верным другу»… Целый мир умер бы вместе с ним в той мерзкой полузаснеженной яме, среди закоченевших детских тел… Загляда задрожала, как будто ее облили ледяной водой, слезы сами собой накатились на глаза. Никого не замечая, она через всю клеть подбежала к Тормоду и уткнулась лицом ему в плечо. Ей показалось вдруг, что без него и сама она не жила бы на свете. И уж точно была бы совсем не такой, какой стала. Тормод понял; обняв Загляду за плечи, он утешающе поцеловал ее в лоб. Видя ее испуг, он и сам заново обрадовался, что выжил. Когда человек кому-то нужен, он уж верно живет на свете не зря.
Кто-то позвал Тормода из другого конца палаты, и он ушел помочь договориться. А Загляда посмотрела на Снэульва, махнула рукой на чужие взгляды – пусть смотрят, кому любопытно! – и подошла к нему. Снэульв с готовностью подвинулся, давая ей место на скамье. Он не был настолько неучтив, чтобы ловить за руки хозяйскую дочь, но очень обрадовался тому, что она сама подошла.
– Ты очень сердита на меня? – спросил он, не надеясь, что девушка поймет, а просто желая сказать ей хоть что-нибудь.
– А ты в каждом новом городе начинаешь с драки? – в ответ спросила Загляда по-варяжски.
– Кто тебя учил языку? – Снэульв изумленно поднял светлые брови.
– Тормод. – Загляда показала на корабельщика. – Он живет у нас. И моя мать по-северному знала.
– А этот, – Снэульв кивнул на хмурого Спеха, – тоже живет у вас?
– Да.