– Он был торговым гостем, он часто ходил в Булгар и в другие страны по Восточному Пути и нажил там большое богатство. Я поначалу ходил с ним на его корабле. Он доверял мне. Почти двенадцать лет назад он зимовал в Альдейгье и заболел там. Он умирал и дал обет: отдать половину своего добра богам, если они помогут ему выздороветь. Он пролежал до самой весны, но все-таки выздоровел. Он разделил свое богатство на две части и половину отвез в святилище. Тогда в Альдейгье было святилище наших богов – Одина, Тора и Фрейра. Фрейгейр нагрузил лошадь золотом и серебром, были и монеты, и гривны, и обручья, и кубки, и чаши, и дорогое оружие, и конская сбруя в золоте. Он взял с собой двух человек – меня и своего раба-ирландца. Мы зарыли все под идолом Фрейра.
– Это святилище давно разрушено, – заметил Ингольв. Во время всего рассказа его лицо оставалось невозмутимо-безразличным, и Гуннар не мог догадаться, насколько его сага занимает Ингольва.
– Да, Вальдамар конунг приказал его разрушить. Потом над ним прошел пожар, теперь в том месте куча угля и все заросло бурьяном. Но сокровища Фрейгейра так и лежат. Если бы кто-то их нашел, об этом знала бы каждая собака во всех виках вокруг Восточного моря.
– Так это сокровища Фрейгейра, отданные богам. А вовсе не твои.
– Послушай меня! Фрейгейр умер прошлой зимой в Рерике. Я сам завязал ему башмаки Хель. У него не осталось родни, а товары и стоимость корабля поделили его товарищи по последней поездке. А тот раб-ирландец умер еще лет шесть назад. Никто, кроме меня, не знает про эти богаства. А ведь люди говорят: мало проку от сокровища, зарытого в землю.
– Оно принадлежит богам. Или ты принял новую веру?
Ингольв повернулся и посмотрел на Гуннара, в глазах его впервые что-то блеснуло. Чтобы служить новгородскому посаднику, ему вместе с дружиной пришлось креститься, но все знали, что в душе он хранит верность древним богам.
– Если боги не смогли защитить себя и позволили сбросить своих идолов в реку, а святилище разрушить, то им не очень-то нужны эти богатства! – отмахнулся Гуннар, не отвечая на последний вопрос. – Теперь они будут принадлежать тем, кто сумеет их взять.
– Не эти ли сокровища заставили тебя бежать из Альдейгьи?
Лицо Гуннара ожесточилось, он даже зубами скрипнул от досадного воспоминания.
– Это так, – сознался он. – Один из финнов… Сын старшего в этом финском роду застал меня возле святилища. Я не был дружен с этими финнами – им не нравится мой товар, и они так скупы… Да сожрет их Нидхегг! Он поднял шум, сбежался народ… Я едва избежал палок. И этого я не прощу им, пока жив, клянусь молотом Тора!
– Значит, финны знают о сокровище? Тогда на что ты надеешься?
– Никто не знает, я же говорю тебе! Они помешали мне только по злобе. Они не поняли, что мне было там нужно. Мне одному известно о золоте Фрейгейра, но я поделюсь с тобой, если ты поможешь мне.
Ингольв молчал, не отвечая, глядя перед собой из-под лениво полуопущенных век. Гуннар ждал, затаив дыхание. До этого