Гости полузаконные.
Будьте хмельны, бездельные,
Будьте любезны, похмельные,
Будьте хранимы, верные,
Будьте верны, известные.
Но под тоски булыжником
Сердце рыдает и мается;
Чувства поделены с ближними,
Только тоска не ломается…
Утро – награда терпению,
Праведник не одинок:
В душу тепло откровения
Выплеснул вольный восток.
Поэт
К чему поэту лекаря?
Он жизнью болен;
И в дар ему лады парят
От колоколен.
Он нищ, как пёс, но вынес Бог —
Открыл дороги,
Чтоб не забыл среди забот
Души тревоги.
Надменный босс остолбенел:
«И смех, и слёзы;
Ну что за блажь – ни стен, ни дел,
А только грёзы?..
Что за восторг – плодя долги,
Дробиться в рифмах
И вырываться из тоски
Похмельным хрипом?»
Ответил мальчик Небу в лад:
«Вы, дядя, – дурень;
Поэты сердцем говорят
И нежат бури.
Ну а тоску не перегрызть
Звериным толком,
Когда в очах сияет Высь
И млеют волки.
Как скрипка предана смычку, —
Поэт жив Небом…»
Душа повышибла тоску
И в сердце – нега.
Сын богемы
Сын богемы, играющий в тон Небесам,
Ты овеян свободой и отдан судьбе;
И беда не пройдёт по твоим временам, —
Ты душою – со всеми и сам по себе.
Ты в мечтах отворяешь сады и поля,
И из пепла восходят живые дары;
В этой битве за жизнь все приёмы стары,
Если надо – ты снова начнёшь всё с нуля.
Наготой – по шипам да восторгом – по льду
Ты плывёшь и гудишь, не студя головы;
А в очах – высота, и товар не в ходу,
И всё ближе стихия невинной травы…
Холод серых людей, ни кола, ни узды;
Это время любить, если боль метит след…
Ты горишь до конца по закону звезды
И в судьбе оживает бессмертный рассвет.
Шарм
Узда самоуспокоенья
Сильней вакханального жара
И хмель упоительной лени
Швыряет в мистерию шарма…
Сей жанр обнажён и отважен
В борьбе за Адама и Еву;
И переплавляются в жажду
Плоды чудотворного Древа…
Крутись, чумовая свобода,
Даря упоение драме;
В метаньях душа сумасбродна,
Пока не объята годами.
Я верю во всё дорогое
В краю беспредельного жанра, —
Я видел, как плачут изгои
Под небом осеннего шарма.
Искусство Дао
Свои по зову не приходят?
Чужие ставят на крутых?
Ликуй, душа, – ты на свободе,
Где нет ни мёртвых, ни живых.
Но равнодушие