не мечтать, а жить прекрасно.
В кольцах страсти обними
ты змею, вставь ядоточья.
Я тоска твоя, прими —
разорву твой мозг на клочья.
Яд змеится на губах —
прикоснись к зубам, отведай.
Что ж так хладен на руках,
мой избранник, привереда?
«Я, может, спасла поэта …»
Я, может, спасла поэта —
на-сто-я-щего —
приласкав…
И он теперь не валяется
возле помоек, неправ
в том, что вчера не помылся —
за горло мурзу душа,
в том, что из бара не смылся,
зубы охране кроша.
Таксист недомял чресла дверцей —
сбежал он, смеясь при том —
когда, горчицей и перцем
приправив, давился котом.
«Из кошки сделана шапка» —
такое он где – то читал,
из горлышка цедил мадеру
и девочке пах щекотал.
Живи же – и кувыркайся
в высоком бурьяне с тоски,
выцеживай милый, старайся,
страсти бумажной тоски.
Но, размешав остатки
мадеры с водярой в глазах,
припомни, как пасть разинув
не верил в народное: нах!
«Я ненавижу тебя, ненавижу …»
Я ненавижу тебя, ненавижу —
много пью, когда тебя вижу,
а лучше мне бы тебя не видеть-
лишь отраженье свое ненавидеть.
После виагры
После виагры
старик
старушечку
спрячет в карман —
лик ее —
плазменный андроид —
прожигает вискозу из
секонд-хенда.
Фрак надень —
ты маэстро
играть на ребрах
гитары хрустальной
у гостиницы Континенталь.
Она искуснейшая из грез,
Поза – классика вдохновения.
Она тайна от старушки в кармане,
из-за которой полный беспредел:
пилит
квартиру поперек дивана
и хохочет над тобой,
когда крутит прострел.
Руками ужаса
Ужасы кормят нас адреналином
Вот за что мы их любим.
«Лишь бы не в сон…»
Лишь бы не в сон,
где эротофантазий —
не счесть,
где выплывает из ваты объятий
киноварь страха и лесть,
тонут обмылки – ладошки
на лицах —
не заходи в туман,
он совратит синий бант на косице,
смерчем затянет в обман.
Он заползет языком слизня в ухо,
он до мурашек дотек,
бешеный секс,
где прохожая шлюха,
цедит лобка липкий клок.
«Пройди игру за мастера…»
Пройди игру за мастера,
за мастера пыток и слез,
тащи волосатую когтями поперек паркета,
брось сквозь вазы, стеклянные рамки, торшеры об стенку,
подушку –