И она поняла, что надо бежать, а бежать остается только на знакомый берег…
И она почти неслась, а солнце садилось.
Белело ввечеру пустынное море, и тихо хлюпал прибой. Вдалеке виднелись темные шатры маленькие палаток. И вот – ближняя…
Сгорбленный силуэт темнел у самого входа.
Он сидел на песке, и светился огонек его «патрубка для парубка». Трубка особенно напоминала знаковую, колдовскую.
Она молча двинулась к входу в палатку. Она почему-то почти не боялась. Ей казалось, что он всё понял, и всё уже потухло и почти прощено…
Она приблизилась, а он молча влез внутрь.
Она решила, что он собирается спать, и тихо, но отчетливо, мирно сказала ему:
– Спокойной ночи, Нефёд.
И тут вдруг случилось новое.
– Спокойной ночи?! – тихо, но четко прошипел он.
И вдруг показался обратно, вылезая из палатки.
– Ах, «спокойной ночи»! – сардонично захохотал он. – Ты – мне – теперь – желаешь спокойной ночи?!
Он поднялся на ноги и навис немного бесформенной глыбой. А ее тонкий темный силуэт с острыми пальцами длинных тонких рук напоминал застывший куст или – восставшего из-под земли…
– Ну ты тогда лучше, деточка, – давясь сарказмом, пропел он, – пожелай мне «беспокойной ночи»! Так куда точнее и правильнее!!
Ее холодная фигура почти не двигалась.
– После того дня, какой ты устроила мне с утра, – ты, значит, желаешь мне очень спокойной ночи! Я заценю твою наглость и беспардонность, девочка моя!! – раздавалось из гулкого темного силуэта. – Когда весь день я не знал, как быть, где тебя искать, и даже бегал уже к Бубуле… тьфу, к Гураму, – ткнул он в направлении закрытой в темной ночи шашлычной там, вдалеке, – чтобы он, может, подключал кого из местных к поиску!!
Он перевел дух, задыхаясь.
– Ты же извела меня! И теперь ты вернулась, понимаешь, приплыла сюда и безмятежненько сказала мне – «спокойной ноченьки»!!
Бегал к Гураму… – вдруг странно подумалось ей в этот момент. – И, конечно, уж в милицию напрямую ты бы не попытался обратиться. И понятно, почему. Что у тебя самого могут найти в карманах…
– Ты весь день где-то шлялась, шлюха! – крикнул он и, высунувшись вперед, ударил ее по лицу.
От сильной оплеухи завернулась ее голова, дернулось узкое лицо, во рту посолонело. В голову ударили бешеные слезы и безумный гнев. Захрипев и завыв ночной волчицей, она ткнула его длинными ногтями, мелькнув черной тенью корявой ветвистой руки…
Она попала в щеку, он взвыл и отшатнулся, и схватился за лицо, по которому пошла кровь. И тотчас же отшвырнул легонькую костлявую Азу, и она осела на прохладный ночной песок опустевшего пляжа.
Интересно, слышал ли кто-нибудь скандал в дальних