Он мог это представить. Он сам хотел того же, что она. Мысленно он не раз совершал этот подвиг – и мысленно же признавал, что подвигом таким убьёт её, себя и своё дело.
«Янус, – напоминал он себе. – Есть ещё Янус. Янус Ульпин!»
Янус мог быть где угодно и кем угодно. Варг не пытался вычислять, кто из соратников его может являться Янусом, – Янусом мог быть любой. Даже Ромуальд.
«Я не убью никого, – останавливал он себя, – нет в этом подвига, есть только слабость и отчаяние!»
Он вновь и вновь вспоминал слова Януса, сказанные ещё при жизни Круна, но по поводу Софии Юстины: «Там, где крепкая воля и могучий разум, мы бессильны».
«Он это искренне сказал, – думал Варг. – Они сильны тогда и там, когда и где мы слабы. Мы не избавимся от них, пока мы слабы. Ну что ж… Сыграем по их правилам»
Варг воздел меч и молвил:
– Мы провожаем государя. Великого отца нашей земли. И моего отца. Всю жизнь он дрался за свободу. Но под конец… Я не могу винить его. Он мой отец. Виню себя – и вас, друзья. Если бы мы сплотились вокруг Круна, он бы не сдался амореям!
Варг замолчал и оглядел соратников. Слова его застигли их врасплох. Но возражать никто не смел. Они смотрели на тело старого вождя, чья суровая мужская красота была возвращена искусством Мерлина, и переваривали слова Варга.
– Прощай, отец. Ты воспитал меня в любви к родной земле, и я продолжу твое дело. У меня есть воля, у меня есть вера, у меня есть верные друзья, у меня есть мудрый наставник, посланный богами, – здесь Варг повел головой в сторону Мерлина, – и у меня есть золото, зарытое моими предками, чтобы такой, как я, использовал его для достижения свободы! Мы победим и обретем её!
С этими словами Варг бросил свой факел в поленья. Издав прощальный галльский клич, то же самое сделали рыцари, стоявшие округ древесного постамента. И костер запылал.
– Да будет так, по слову герцога и волею отеческих богов! – зычным голосом, подобным реву ветра в дубовых кронах, провещал Мерлин.
И вдруг, только сказал он эти слова, взаправду появился ветер – не тот, который суетно носился над полем, а могучий, целеустремленный вихрь, способный погонять коней. Но, странное дело, вихрь этот не загасил погребальный костер, напротив, он раздул пламя, и в считанные мгновения оно объяло тело Круна, взметнулось точно до небес, – а дальше и вовсе случилось удивительное.
Высоко в небе лепестки костра сложились в огромную огненную фигуру, накрепко слитую с могучим скакуном под нею. Судя по формам, фигура была женской. Левой рукой женщина правила конем, а в правой удерживала грозный меч. Была вся она в древних латах, черные волосы выбивались из-под крылатого шлема и развевались на ветру; неистовая всадница сделала круг над костром и опустилась.
– Это валькирия Регинлейв! – воскликнул Мерлин, и словно гром