– Ну, как знаешь, – с долей обиды фыркнул Питер и тоже отстранился и помрачнел, – я просто предложил тебе выход.
«Она твёрдая, – с уважением подумала Габриэль, взглянув на Мелиссу исподтишка, – и не сдаётся перед соблазнами. Я не смогла бы, я обязательно согласилась, если бы задевали моих друзей… Может, я и права? Ведь Мелиссе ничуть не помогает её борьба? Питер наверняка прав: какая разница, при помощи каких средств будет достигнута цель, если налицо будет результат?..»
* * *
Последняя предэкзаменационная неделя пролетела практически беззвучно и незаметно, словно короткий летний сон. Согласно расписанию, появившемуся на стенде в главном холле школы в последних числах мая, первый экзамен, который классу Габриэль предстояло сдать сегодня, был экзаменом по математике, и начинался он ровно в девять часов утра в кабинете мистера Сёрджа. Габриэль нисколько не волновалась. Она легла в кровать, ничего не повторяя, и проснулась бодрой и свежей, в отличие от Ооны, которая спустилась к завтраку помятой, словно пожёванная карамелька, и с большими тёмными кругами под глазами, хотя она уснула на два часа раньше Габриэль. Когда Габриэль, ничего особенно не боясь и испытывая лишь лёгкое затаённое волнение, вошла на кухню, её глазам предстала вся её семья (миссис Дэвис и миссис Хаэн – в халатах, накинутых поверх ночных сорочек, и с волосами, накрученными на бигуди), успокаивающая Оону. Оона в слезах сидела в углу с нетронутой тарелкой каши на коленях и нервически тряслась. Глаза у неё были красными и совершенно безумными. Крольчиха Ооны подпрыгивала возле хозяйки, словно надеясь чем-то помочь, но Оона даже не смотрела на свою питомицу. Честно говоря, Габриэль было трудно определить, на что конкретно смотрит Оона: её отсутствующий взгляд прошивал пространство и словно уходил куда-то сквозь него, в дали, которые не открылись бы никому из них.
– Оона, ну что ты так переживаешь, дорогая, – растерянно бормотал мистер Хаэн, казавшийся тут совершенно неуместным в своём деловом костюме и с портфелем в руках. Он пытался склониться к Ооне и обнять её, но его неизменно оттесняли миссис Хаэн и миссис Дэвис, поочерёдно припадавшие к каждому плечу Ооны и твердившие:
– Это же просто экзамен… ты его сдашь, моя дорогая, обязательно…
– Джинни тоже так переживала, – снова вставила миссис Дэвис, и Габриэль показалось, что внутри её горла поднялась зловонная волна тошноты.
Не зная, за что, но она никогда не любила тётю Джинни: у неё были слишком добрые глаза на каждой фотографии, о ней рассказывали только самое лучшее, словно она была воплотившимся на земле ангелом и никогда не совершала ошибок; бабушка до сих пор любила её, как живую, и оказывала ей заметное предпочтение перед миссис Хаэн. А теперь у Габриэль появилась новая причина обосновать свою ненависть к покойной тёте Джинни: она была невестой