враждебной атмосферы. Некоторые сослуживцы Савинского стали от него отворачиваться. И в обществе многие лица стали сторониться Савинского. В отношении к сослуживцам нужны были отличавшие Савинского особенная «гибкость» и
[160] самообладание, чтобы, стараясь, что только можно было, не замечать, не дать окружавшей неприязненной настроенности вылиться в открыто оскорбительные формы.
Савинскому нужно было во что бы то ни стало избежать гибельного для его карьеры скандала. Годами выдерживая нараставшую неприязнь, Савинский с этою задачею справился. А бывало трудно! В порядке выдвижения Савинского Ламздорф исхлопотал ему назначение в должность церемониймейстера императорского двора, с оставлением на службе в ведомстве. Обер-церемониймейстер граф Гендриков
возмутился, стал шуметь и заявил было просьбу об отставке. Ему было предложено остаться и успокоиться. Дело обошлось
[161]. Положение Савинского в министерстве и в обществе улучшилось с уходом графа Ламздорфа с поста министра иностранных дел. Все ожидали, что вновь назначенный министр А. П. Извольский
немедленно удалит Савинского. Но, видимо, у Савинского были все-таки кое-какие положительные качества – не деловые (не было в канцелярии стимула их выработки), но природная сметка, ловкость, исполнительность. И эти качества оценил и Извольский, и он Савинского удержал. Савинский оставался директором канцелярии в течение всего времени, что Извольский был министром. Дурная молва о причинах успехов Савинского умолкла. И он стал далее успевать, продвигаясь в дипломатической карьере. Когда сменившему А. П. Извольского С. Д. Сазонову захотелось иметь директором канцелярии своего бывшего секретаря по миссии при Ватикане, несносного
, скучного, бездарного барона М. Ф. Шиллинга, бывшего в ту пору первым секретарем посольства в Париже, Савинский был назначен посланником в Швеции, потом в Болгарии.
Возвращаясь к структуре министерства, упомяну, что выработкою и изменением время от времени шифров секретной переписки занималась подчиненная канцелярии «цифирная экспедиция». Во главе ее стоял кроткий и бесхитростный барон Константин Фердинандович Таубе, человек с гробовым голосом, непокорными торчащими волосами и запущенной бородой.
С экспедициею был связан имевшийся у нас, как и у всех иностранных дипломатических ведомств, весьма замаскированный так называемый «черный кабинет» – по раскрытию иностранных шифров и перлюстрации секретной переписки пребывавших у нас дипломатических представительств иностранных государств. Мало было шифров, которые не удавалось кабинету так или иначе раскрыть. Депеши в копиях передавались почтамтом министерству. И в большинстве случаев оно было осведомлено о содержании секретной переписки иностранных посольств и миссий. Помимо общей ценности информации, этим облегчались и переговоры. Когда иной иностранный дипломат, бывало, зайдет к министру с каким-либо поручением от своего правительства, министр уже наперед
