– Скоро конец сезона, – сказала Нила.
– Ты вернешься на Малышку? – спросил Варан, обрадованный возможностью сменить тему.
Нила покачала головой:
– Мать… Ну, короче, мать договорилась, чтобы меня взяли наверх. Княжна, ну, князева дочка, хочет большую свиту…
Варан молчал, пораженный этой новой бедой.
– Я думала, – отрешенно продолжала Нила, – что ты… Ну, что тебя уже – все… Поэтому согласилась. А теперь поздно менять… Слушай, может, и тебе… Тут, наверху, тоже люди нужны. Хоть бы и на пристани…
Варан вспомнил причальника Лысика.
– Нет. У меня дом, поле, отец, мать, сестры… И ведь мы хотели пожениться – ты помнишь?
Нила отвела глаза:
– Помню.
– И что теперь?
Нила пожала плечами:
– Не знаю.
– У тебя кто-то есть? – свирепо спросил Варан.
Нила улыбнулась:
– Нет… Когда ты ревнуешь, ты смешной.
– Смейся, – предложил Варан. – А ты знаешь…
Он вдруг вспомнил, что не успел сообщить Ниле о том, кем на самом деле был «этот хлыщ». Он уже открыл рот, чтобы сказать, чтобы увидеть на ее лице растерянность, недоумение и страх – и вдруг понял, что говорить ни в коем случае нельзя. Так она забудет его через день – а зная, станет вспоминать сегодня и завтра, перетряхивать в памяти детали, придавать им новый смысл; незначительный образ «хлыща» укрепится и вырастет, питаемый любопытством…
– Что? – спросила Нила.
– Ничего, – Варан отвернулся. – Давай спать.
На другой день он провел по малому маршруту чьего-то зазнавшегося слугу – самоуверенного и наглого, в отсутствие хозяина мнящего себя господином. Варану, впрочем, было не привыкать – он ни разу не потерял терпения. Уходя слуга бросил ему мелкую монетку на чай; Варан поймал.
Больше заказов не было.
Варан оседлал Журбину (Кручина, чем дальше, тем свирепее проявляла норов) и отправился в пещеры – один. Добравшись до «каменного сада» – места, где была найдена сотка, – натянул поводья и велел змейсихе остановиться.
В расщелине скалы нашел подходящий камень – не очень большой, но и не маленький, обросший ракушками. Прижав камень к груди, нырнул.
Брюхо у Журбины было желтое, лапы врастопырку. Варан опускался все ниже, почти не прилагая усилий. Здесь нет дна; камень будет падать и падать, пока не ляжет на чей-нибудь огород…
Вода все сильнее наваливалась на уши. Варан судорожно сглатывал, выпускал из носа пузырьки воздуха; среди толщи воды ему виделось радужное сияние. После тюрьмы оно мерещится всюду: в выгребной яме, в тарелке супа, в морской глубине…
Воздух в груди перегорел, превратившись – так казалось – в жгучую смолу. Варан выдохнул его, пузырь за пузырем, поднимаясь на поверхность; схватил воздух ртом. Отдышался. Снова полез в расщелину – на поиски нового камня.
Журбина смотрела на него с насмешливым удивлением.
– Отдыхай, – сказал ей Варан. Змейсиха утомленно