– Ты бы домой поехала, отдохнула. – Зачем? Я там недавно была. Я не устала.
И даже молчание было теперь между ними другое – не такое, как прежде. Тревожное молчание. Натянутое.
– А где Жизнелюб? Давно что-то не видно. – Стародубцев книгу вытащил из-под подушки. – Я уже соскучился по нашим посиделкам по литературе.
– Доктор уехал.
– Вот те раз! Куда уехал? – Солдатеич нахмурился, глядя на трещину, перечеркнувшую стену палаты. – Что случилось, Доля? Что происходит?
– Да ничего не происходит. С чего ты взял? – Ну, я же не слепой. Я вижу по твоим глазам.
– Ну, что ты видишь? – Доля натужно улыбнулась. – Я толком сама понять не могу.
– Что? – Он поймал её на слове. – Что ты не можешь понять?
Доля спохватилась – неуклюже стала выворачиваться. – Я насчёт доктора. Медсестра поначалу сказала, что он поехал в Москву. Проходить мудрёную какую-то… Ну, как её? Ордена там раздают. – Доля напряжённо улыбалась. – Ординатура по хирургии. Или ему там надо проходить интернатуру. А потом, потом…
– Ну, не тяни! – Солдатеич рассердился. – Где он?
– А я почём знаю? – Доля тоже начала сердиться. – Санитарка сказала, будто Рассохин взял отпуск без содержания и уехал по личным делам. Вот и всё.
Стародубцев помолчал. Уродливое ухо поцарапал.
– Да нет, не всё, однако, – пробормотал, закрывая глаза. – Не было письмишка от Николика?
– Нет пока, не было.
– Ну, конечно. Вырос. Мы теперь зачем ему сдались? – Стёпа, ну что ты буровишь? Приедет он. Никуда не денется. Обещал ведь.
– Улита едет, когда-то будет. Скоко уже времени прошло? Ворчал Стародубцев, но так – для порядку. Он прекрасно знал, что теперь Николик – взрослый, не по годам серьёзный и самостоятельный Николай Чирихин; приёмный отец сам настоял, чтобы у парня была фамилия отца настоящего. Крепкий телом и духом, Чирихин, поступивший в Рязанское Высшее воздушно-десантное командное училище, поначалу в гости частенько приезжал – такой красавец, такой жених, что девки по всей округе табунами за ним хороводили. Но скоро приёмный сын всё реже и реже стал заглядывать в Миролюбиху. Мотаться начал по каким-то «горячим точкам» – по служебным командировкам, откуда солдаты порой возвращались в цинковых гробах под кодовым названием «груз 200». Приёмные родители грустили, скучали и тревожились за него, особенно Доля Донатовна. И Стародубцев тоже волновался, но, в общем-то, он был спокоен за сына, в котором очень рано дал себя знать характер настоящего бойца.
Забор, поваленный землетрясением, рабочие поставили на место. Чёрный овраг, безобразно протянувшийся поперёк двора, удивительным образом потихоньку срастался, как срастается живое тело человека, нарушенное порезом или ожогом. И только в нескольких местах, где ещё зияли опасные провалы, рабочие построили дощатые мостки.
Чахоточным