Амонашвили попросил Константина что-нибудь спеть под гитару. Громов, не слишком любивший выступать перед большой аудиторией, в этот раз отказаться не мог. Он вышел на эстраду и попросил у музыкантов гитару. Получив инструмент и быстро его подстроив, он сел к микрофону и перед тем, как начать, сказал:

      – На свадьбах принято исполнять весёлые песни. Это понятно, бракосочетание – почти всегда счастливое событие, и никому не хочется омрачать его. Однако сегодня я собираюсь нарушить эту традицию, чтобы напомнить и нашим молодым, и всем присутствующим, сколь хрупок мир, в котором мы живём. Завтра всё может необратимым образом измениться, пойти кувырком. Помните об этом, держитесь друг друга и цените каждую минуту счастья, которые выделяет нам скупое на подарки время. Ну а теперь собственно песня…

      Константин Громов тронул струны и тихим голосом запел:

      Не кричи, глашатай, не труби сбора.

      Погоди, недолго терпеть.

      Нет, ещё не завтра, но уже скоро

      Риму предстоит умереть.

      Радуйся, торговец, закупай мыло,

      Мыло скоро будет в цене.

      Скоро будет всё иначе, чем было.

      А меня убьют на войне.

      Не зевай, историк, сочиняй книгу,

      Наблюдай вращенье Земли.

      Каждому столетью, году, дню, мигу,

      Сколько надлежит, удели.

      Ветер подымается, звезда меркнет,

      Цезарь спит и стонет во сне.

      Скоро станет ясно, кто кого свергнет.

      А меня убьют на войне.

      Смейся, Левконоя, разливай вина,

      Знать, что будет, ты не вольна.

      Но можешь мне поверить, по всему видно,

      Что тебя не тронет война.

      Знать, что будет завтра – много ль в том толка!

      Думай о сегодняшнем дне.

      Я ж, хотя и знаю, но скажу только,

      Что меня убьют на войне…[10]

(Москва, декабрь 1999 года)

      До штаб-квартиры «Белого орла» в доме на Семёновской набережной капитан ФСБ Владимир Фокин добрался на «леваке». У самого дома он высаживаться, разумеется, не стал, а попросил довезти его до станции метро «Электротехническая», где и вышел. Там он прогулялся вдоль ряда торговых палаток, съел «ход-дог», купил свежий номер «Московского комсомольца», быстро, на ходу, просмотрел газету, после чего выбросил её в мусорный бак. Потом Фокин зашёл в павильон станции, приобрёл за четыре рубля одноразовую проездную карточку, сунул её в щель турникета, спустился на эскалаторе вниз, сел на поезд в сторону Кольцевой линии, проехал четыре остановки, вылез на «Смоленской», перешёл платформу и вернулся назад. Всё это время капитан украдкой разглядывал окружающих его людей, запоминая их лица. При этом он перебирал в голове картотеку, в которой были собраны приметы всех, когда-либо виденных им людей. Знакомых пока не наблюдалось. Повторяющихся лиц тоже.

      Сложный маршрут капитана основывался на следующем соображении, сформулированном Фокиным за годы службы в «наружном