Путь на Амальтею. Стажеры (сборник). Аркадий и Борис Стругацкие

машина, и я не знал, что это такое. Я вышел узнать, и мне сказали, что это «Золотой Дракон», новый японский атомокар. Мы спорили на три желания. Тогда казалось, что это самое главное, что это будет всегда – и зимой, и летом, и на набережной под белыми статуями, и в Большом Парке, и в театре, где она была очень красивая в черном платье с белым воротником и все время толкала меня в бок, чтобы я не хохотал слишком громко. Но однажды она не пришла, как мы договорились, и я по видеофону условился снова, и она опять не пришла и перестала писать мне письма, когда я вернулся в Школу. Я все не верил и писал длинные письма, очень глупые, но тогда я еще не знал, что они глупые. А через год я увидел ее в нашем клубе. Она была с какой-то девчонкой и не узнала меня. Мне показалось тогда, что все пропало, но это прошло к концу пятого курса, и непонятно даже, почему это мне сейчас все вспомнилось. Наверное, потому, что теперь все равно. Я мог бы и не думать об этом, но раз уж все равно…»

      Гулко хлопнул люк. Голос Быкова сказал:

      – Ну что, Михаил?

      – Заканчиваем первый виток, Алешенька. Упали на пятьсот километров.

      – Так… – Было слышно, как по полу пнули пластмассовыми осколками. – Так, значит. Связи с Амальтеей, конечно, нет.

      – Приемник молчит, – вздохнув, сказал Михаил Антонович. – Передатчик работает, но ведь здесь такие радиобури…

      – Что твои расчеты?

      – Я уже почти кончил, Алешенька. Получается так, что мы провалимся на шесть-семь мегаметров и там повиснем. Будем плавать, как говорит Володя. Давление огромное, но нас не раздавит, это ясно. Только будет очень тяжело – там сила тяжести два – два с половиной «же».

      – Угу, – сказал Быков. Он некоторое время молчал, затем сказал: – У тебя какая-нибудь идея есть?

      – Что?

      – Я говорю, у тебя какая-нибудь идея есть? Как отсюда выбраться?

      – Что ты, Алешенька! – Штурман говорил ласково, почти заискивающе. – Какие уж тут идеи! Это же Юпитер. Я как-то даже и не слыхал, чтобы отсюда… выбирались.

      Наступило долгое молчание. Жилин снова принялся работать, быстро и бесшумно. Потом Михаил Антонович вдруг сказал:

      – Ты не вспоминай о ней, Алешенька. Тут уж лучше не вспоминать, а то так гадко становится, право…

      – А я и не вспоминаю, – сказал Быков неприятным голосом. – И тебе, штурман, не советую. Иван! – заорал он.

      – Да? – откликнулся Жилин, заторопившись.

      – Ты все возишься?

      – Сейчас кончаю.

      Было слышно, как капитан идет к нему, пиная пластмассовые осколки.

      – Мусор, – бормотал он. – Кабак. Бедлам.

      Он вышел из-за кожуха и опустился рядом с Жилиным на корточки.

      – Сейчас кончаю, – повторил Жилин.

      – А ты не торопишься, бортинженер, – сказал Быков сердито.

      Он засопел и принялся вытаскивать из футляра запасные блоки. Жилин подвинулся немного, чтобы освободить ему место. Они оба были широкие и громадные, и им было