Но теперь не время было проявлять беспомощность. И Руся нарочно отправилась подальше от железных дорог на берег тихого лесного озера. Там жили две сестры, умницы и красавицы, заманенные комсомолом после школы поднимать животноводство. В прошлый приезд Руся даже ходила с ними поутру на ферму, чтобы рассказать потом в газете об этом опыте. Теперь повторять его не хотелось, мечталось просто побыть одной.
Вечером Руся вышла на берег, села на мостках, спустив ноги в воду, и в странном оцепенении просидела до самой темноты – пока на горизонте не погасло красное зарево.
На рассвете она даже не услышала, как девочки убежали на дойку. Мать-старушка тоже не подавала признаков жизни, чтобы не тревожить гостью.
Но резко, со стуком открылась вдруг форточка, и Руся вскочила с бухающим сердцем. Странно, ведь за окном не было ни дуновения ветерка, даже листва на багровых осинах не шелестела. Не придав событию большого значения, Руся вновь провалилась в сон.
А через сутки почтальон принёс известие, что её просили позвонить в редакцию. Подобного – чтобы её разыскивали в поездке – не бывало никогда. Значит, это несчастье, сразу поняла она и, вихляя на выделенном ей дребезжащем велосипеде, гадала только – где, с кем, когда. Потом, уронив телефонную трубку на почте, пошатнулась и едва успела вышагнуть за порог, в пожухлую траву… Когда очнулась, обнаружила над собой качавших головами старух, сбежавшихся на вой. Ей помогли подняться, посадили на велосипед и подтолкнули вперёд.
Ехала она потом в кабине грузовика, вцепившись пальцами в свою пустую сумку; ехала в тёмном фургоне в обнимку с огромной лохматой собакой, ловившей языком её слёзы; ехала в автобусе с гомонящими подростками, игравшими «в города»; а потом в общем вагоне поезда забилась на третью полку и до Москвы не открывала глаз.
Она не видела той бездны, в которую его опускали. Она стояла, зажатая толпой чужих тел, не имея возможности двинуться вперёд, и тихо-тихо скулила. А когда над его пристанищем в человеческий рост вырос холм из осенних букетов и родные и приближённые уехали на поминки, она тоже пробралась к могиле и опустила на неё свою бордовую ягодную кисть.
В этот беспросветный миг не стало на свете и ещё одного человека – Руси.
Однако сколько бы лет ни проходило и каким бы нереальным ни представлялось ей случившееся в далёкой юности, всякий