Однако для самой Германии экономические последствия были поистине катастрофическими. В Руре были сосредоточены почти 85 % оставшихся у Германии запасов угля, 80 % ее сталелитейного производства, 70 % производства товаров и добычи прочих полезных ископаемых, и примерно 10 % населения – которое все теперь де факто стало безработным. По сути, после исключения Рура из экономического оборота о существовании в Германии какой-то «экономики» вообще говорить можно было лишь очень условно. На Рождество 1922 года фунт стоил 35 000 марок, на следующий день после ввода войск курс взлетел до 48 000. К концу января 1923 года он составил 227 500 марок за один фунт, или свыше 50 000 за один американский доллар. Именно в те дни Рейхсбанк выпустил первую купюру с номиналом в 100 000 марок.
Безусловно, «битва за Рур» имела и позитивное влияние на германское общество. Во-первых, она сплотила простых немцев и отвлекла их от текущих экономических невзгод. Вся страна собирала деньги, продукты, теплую одежду для жителей Рура. Во-вторых, она до некоторой степени развязала руки правительству: репарационные платежи были заморожены в одностороннем порядке, и Рейхсбанк бросил высвободившиеся резервы иностранной валюты на осуществление массированных валютных интервенций. Эти меры возымели краткосрочный позитивный эффект – в феврале марка подпрыгнула вверх, ненадолго вернувшись к показателю 20 000 за доллар. Однако эта положительная динамика очень быстро потонула в новой чудовищной волне денежной эмиссии. Рейхсбанк был в своем репертуаре – он пытался «спасать» вставший Рур, заливая его волнами бумажных денег. На протяжении февраля денежный оборот в Германии каждую неделю увеличивался примерно на 450 миллиардов. Ситуация была в некотором роде феноменальной – обменный курс марки на внешнем рынке в результате интервенций стабилизировался, но внутри страны инфляция продолжалась полным ходом, что выражалось в безудержном росте цен. Нам сейчас совершенно очевидно, что относительно устойчивый курс марки в эти месяцы поддерживался Рейхсбанком абсолютно искусственно, путем постоянных вмешательств, и что до бесконечности это продолжаться не могло – рано или поздно ресурсы должны были закончиться, и тогда плотину неизбежно должно было прорвать.
Тем не менее, на протяжении всего марта и первой половины апреля марку удавалось удерживать на уровне плюс-минус 100000 за фунт. Эту «стабильность» не смогли поколебать ни дальнейшее вторжение французских войск (13 марта они переправились через Рейн и частично оккупировали Мангейм, Карлсруэ и Дармштадт), ни новости о том, что крупный японский кораблестроительный заказ достался англичанам, а не верфям Гамбурга, как изначально предполагалось. Пережила она и падение франка (он упал до уровня 77 франков за фунт), и волнения в Баварии, и даже объявление правительства о четырехкратном