– Надписи эти не стираются, – хмуро говорит Слава. – В лучшем случае замазываются следующей ватагой школьников, нанятой уже тем, за кого призывали «голосовать».
– С ошибками призывали, – встревает Наталья.
– С ошибками, – соглашается Слава. – Поэтому мы превращаем их в произведения искусства. Рисуем сверху что-то симпатичное. Всё, хватит маячить. Двинули.
Они напоминают не хорошо слаженную группу, а ватагу студентов-раздолбаев, возвращающихся по домам после вечеринки. Разве что песни не поют.
Это отличное прикрытие. Гораздо больше подозрений вызывают ребята в тёмных майках или спецовках, сверкающие бритыми головами и тенью скользящие по улицам. Образ которых в первую очередь возникает в голове при слове «рейд». От таких спешат убраться подальше. А отряд Славы провожают снисходительными улыбками даже припозднившиеся с работы тётки. Или брезгливо поджатыми губами – кто как.
Хотя он-то как раз и не давал своей команде потерять лицо. Внимательный, губы поджаты, а в движениях грация кобры. Зыркает исподлобья туда и сюда, взбитые ветром в перья волосы и брови, которые украсили бы любого кинозлодея, довершают образ.
Зато майка ярко-жёлтая, с Че Бурашкой с автоматом на груди, она лезет в глаза не хуже сигнала светофора.
Мимо проплывают коттеджи, укрытые сонными яблонями, где-то там, в глубинах дворов, плывут квадраты светлых окон. Яно вертит головой, и, если на него смотреть краем глаза, эти движения напоминают движения штопора. Ислам беседует с Арамисом, Слава с претензией разглядывает встречные заборы и напоминает этими манерами дворняжку, ищущую метки товарок.
– Подожди-ка, – говорит Наташа с горящими глазами, и группа мигом затихает. Будто кто-то убавил с пульта звук. – Арамис, полотенце. Вон на ту камеру.
– Что она задумала, – бурчит Слава. – Беспокойная женщина.
В руках у Арамиса белеет белая тряпица, на лесках парочка утяжелителей – обычных рыболовных грузил – так что конструкция напоминает рыбацкую сеть. К камере на заборе на цыпочках по «мёртвой зоне», движение, такое как в фильмах про пиратов, когда забрасывают абордажные крюки. И на объективе повисает тряпка, залётный ветерок жуёт её, но сбросить не может.
Наташа бросается туда, куда смотрела камера. Там ворота, огромная надпись: «ОСТОРОЖНО ЗЛАЯ СОБАКА» – поперёк. В руках что-то медное, баллончик с краской, шипит, распыляя красную жидкость.
– Быстрее давай, – говорит Слава. Смотрит по сторонам, но свидетелей нет. Руки Наташи движутся плавно, иногда вспыхивает луч фонарика, выхватывая пятна краски. Ислам косится на Яно: тот смотрит, затаив дыхание, лицо раскраснелось, как будто это над ним сейчас колдуют с баллончиком.
– Готово! – говорит Наташа. – Убирай