– Хорошо, – говорит Ислам. – Не хотел бы я на какой-нибудь из лекций улететь в космос.
– Пытались связаться с лимоновцами, – вдохновенно говорит Наташа. – Похоже, им нужна ячейка в Самаре. Правда, сейчас, перед выборами, они там все по горло заняты. Бойкотируют их, эти выборы. А мы здесь пока занимаемся тем же самым.
– Они вам так нужны? Лимоновцы? – спрашивает Ислам, просто чтобы что-то спросить. Яно сидит рядом, но в то же время на месте усидеть не может. Восторженно пялится по сторонам.
Наташа опускает по чашкам пакетики с жёлтыми ярлычками, разливает кипяток. Не спросив, кладёт всем по две ложки сахара.
– Мы им нужны. Ну, в любом случае лучше по возможности держаться за руки. Чем нас больше, тем лучше. Правда?
Внимательно смотрит в глаза сначала одному, потом второму. Пар от всех трёх кружек завязывается над головами прихотливым узлом.
– Значит, вы боретесь в первую очередь с произволом преподавателей?
– Не только. Просто это, – она делает на последнем слове ударение, – касается нас сейчас больше всего. Сам понимаешь. Мы просто люди, которые хотят что-то изменить. Мечтатели и раздолбаи, которые не хотят жить по правилам, которые не любят, когда их трахают старики, меняющие закорючку в зачётке на телевизоры и домашние кинотеатры. Которые трясут со студентов деньги и нагло подруливают потом к институтам на новых фордах. Я их ненавижу.
Ислам смотрит на Наташу. Она разошлась не на шутку, говорит быстро и с возмущением, подбородок нервно подрагивает, в руке плещется горячий чай, и капли вот-вот полетят на колени. Отодвигается, на всякий случай.
– Конечно, у них зарплата не ахти, – продолжает она. – У меня бабушка – преподаватель математики в школе, получает копейки. Но это не даёт им право быть козлами. Если уж поставила тебя жизнь раком – терпи, а не пытайся вертеться и думать, как бы с этого получить ещё и удовольствие. Или разгибайся, если позволяют тебе силы. Ведь верно?
Она с апломбом смотрит в глаза Яно, потом Исламу, и оба синхронно кивают.
– Есть планы на вечер?
Очередная смена темы застаёт Хасанова врасплох. Яно уже мотает головой:
– У нас нет.
– Отлично. Ночью пойдём в рейд. Да, Слава?.. Пойдём и возьмём вас двоих с собой.
Темнеет в это время года не так рано, и Яно всё это время не находит себе места. Бродит по коридору, заглядывает на кухню, где в мойке уже четвёртый день отмокает от яичницы чья-то сковорода, робко выглядывает в шумную гостиную, где пульсирует в магнитофоне голос Эм Джей, дуются в карты, сдвинув головы, обсуждают что-то, и отсюда кажется, что они играют в шахматы чайными чашками. Кто-то спит в кресле, и телевизор заглядывает ему в лицо, обозначает белые пятна на подбородке, опущенных веках и на лбу, под колючими волосами.
Яно никто не