Честно говоря, Нинка ждала свадьбу – после нее ведь Эльза Власовна должна была дать ей еще одну часть обещанных денег. И это ожидание проглатывало ее с головой. Я даже, кажется, стала понимать, почему Нина переборола свой страх вождения – ей нужно было занять свою голову чем-то другим, кроме как мыслями о предстоящей свадьбе.
Как я занималась пол дэнсом и кулинарией, так и она – вождением. Только я выбрала то, что мне было приятно, а она – то, в чем ей пришлось перешагивать через себя. И за это качество я уважала ее еще с детства.
– Надеюсь, Эльза не окочурится заранее, – говорила подруга хмуро. – А то не видать мне бабок. Бабки от бабки, – хохотала она, пугая меня своей кровожадностью.
А потом подруга решила, что пора выбирать платье – к свадьбе с женихом, которого она ни разу в жизни не видела, Нинке хотелось подготовиться на славу. Единственное, что Нина выяснила у Эльзы Власовны – имя. Ипполит – так звали ее суженого.
– Как лошадь, – хмыкнула подруга нервно. – Надеюсь, он хотя бы выглядит не по-лошадиному. А то совсем печаль-беда.
Выбирать платье всегда тяжело.
Выбирать свадебное платье – тяжелее вдвойне.
Выбирать свадебное платье с Нинкой – просто кошмар.
Подруга на автомате все еще считала, что может тратить деньги так, как хочет и сколько хочет, – и этому способствовала банковская карта тетки, которую та дала на свадебные расходы. По мне, лучше бы Нинка ничего не покупала, а эти деньги отдала отцу, но она заявила, что такая мелочовка его бизнесу вряд ли поможет. А ей хочется выглядеть достойно.
Это был уже третий свадебный бутик, в который мы зашли ноябрьским хмурым днем, а Журавлю решительно ничего не нравилось, и она нервничала. А нервная Нинка – злая Нинка.
Злая Нинка становилась нудной в своей ненависти и уже который час, не прекращая, ругалась, как сапожник. Ей не нравились то фасон, то ткань, то пошив, то цвет, то цена (подозрительно низкая или неоправданно высокая!), то наличие каких-то невообразимых, по ее мнению, рюш, страз и бусинок. Иногда нечто похожее она уже видела на ком-то, и это тоже ее бесило. В день своей первой и, как она надеялась, не последней свадьбы ей, видите ли, хотелось быть не такой, как все! Я склонялась к мнению, что все невесты почти одинаковы, однако по обыкновению подруга меня не слушала – уж кто-кто, а Нина Журавль похожей ни на кого не должна быть!
– Что за мудозвонство, – в который раз шипела подруга сквозь зубы, с отвращением глядя в зеркало – естественно, отвращение она испытывала не к себе, любимой, а к тому, что было на ней надето: к белоснежному элегантному платью с открытыми плечами, в греческом стиле. По мне, оно было чудесным – не в моем вкусе, но, тем не менее, выглядело неброско и дорого.
– Что за фразы, – в тон подруге откликнулась я, едва скрывая усмешку. Я сидела на пуфике рядышком, и около меня возлежала целая гора платьев, перемеренных подругой.
Платья-платья-платья…
Я