– Какой номер-с? – спросил Алексей.
– Да все тот же. Я другого не пью.
И Калакуцкий ткнул пальцем в большую карту вин.
Кушанья поданы были скоро и старательно.
Они еще не успели покончить с солеными хрящами и осетровым балыком, как на столе уже шипела севрюжка в серебряной кастрюле. За закуской Калакуцкий выпил разом две рюмки водки, забил себе куски икры и белорыбицы, засовал за ними рожок горячего калача и потом больше мычал, чем говорил. Но он ел умеренно. Ему нужно было только притупить первое ощущение голода. Тут он сделал передышку.
– Измучился я, mon bon [4], должен был лазить по лесам… Канальи!.. Без своего глаза пропадешь, как швед под Полтавой…
Речь шла о стройке. Калакуцкий давно занимался подрядами и стройкой домов и все шел в гору. На Палтусова он обратил внимание, знакомил его с делами. Накануне он назначил ему быть на Варварке в трактире и хотел потолковать с ним «посурьезнее» за завтраком.
Но Палтусов сам не начинал разговора о себе. У него был на это расчет. Калакуцкий – для первых ходов – казался ему самым лучшим рычагом. Нюх говорил Палтусову, что он нужен этому «ловкачу», так он называл его про себя и под этой кличкой даже заносил в записную книжку о Калакуцком.
– Так вы совсем москвичом делаетесь? – спросил его Калакуцкий за севрюжкой.
– Делаюсь.
– Штука любезная. Мы в молодых людях нуждаемся, таких вот, как вы. Очень уж овчиной у нас разит. Никого нельзя ввести в операцию… Или выжига, или хам!..
– Мне нравится Москва.
– Сундук у ней хорош, да не сразу его отопрешь, голубчик. Хамство уж очень меня одолевает иной раз, – даже сам-то овчиной провоняешь… Честной человек!.. Вечером приедешь – так и разит от тебя!..
Он тоже не начинал без подхода. Говорил он одно, а думал другое. Он мысленно осматривал Палтусова. Малый, кажется, на все руки и с достоинством: такое выражение у него в лице, а это – главное с купцами, особенно если из староверов, и с иностранцами. Денег у него нет, да их и не нужно. Однако все лучше, если водится у него пяток-десяток тысяч. Заручиться им надо, предложить пай.
– Вы, я слышу, mon cher [5],– заговорил он, так, между прочим, пропуская стаканчик лафиту, – все с купчихами?..
– Кое-кого знаю, – сказал Палтусов, чуть-чуть улыбнувшись, и отер усы салфеткой.
– Это хорошо! Продолжайте! Надо завязать связи. У Марьи Орестовны бываете?
– Как же.
– Эта из мужа веревки вьет. Он тоже хам и самолюбивое животное. Но его надо ручным сделать. Вы этого не забывайте. Ведь он пост занимает. Да что же это я все вам не скажу толком… Вы ведь знаете, – Калакуцкий наклонился к нему через локоть, – вы знаете, что у меня теперь для больших строек… товарищество на вере ладится?
– Слышал, – ответил Палтусов ласково и сдержанно.
– А знаете, что я в прошлом году, когда у нас было простое компаньонство, предоставил моим