Кольцов, задрав вверх красноватую, обрамленную баками ряху, смотрел на шелестящий зеленый шатер.
И пожал плечами.
– Ладно, товарищ Зайцев, – сказал он, – побалакали и ладно. Пора работать. Бывайте.
Повернулся и побрел к главному входу.
«Шалишь», – в спину ему подумал Зайцев.
Он дал Кольцову время войти, подняться по лестнице. И только потом сам толкнул дверь, сунулся к вахтеру.
– Забыл. – Широко улыбаясь, поднял он брови. – Только что сговорились с товарищем Кольцовым на после службы, и как назло – из головы вылетело. «Гудок»? «Свисток»?
Пивные на окраинах Ленинграда, особенно по направлению к вокзалу, не блистали разнообразием названий.
– «Сигнал», что ли? – усмехнулся вахтер. Красные прожилки на носу и щеках Кольцова не обманули: ветеринар любил поддать, и секретом от сослуживцев это не было.
– Вот-вот! Помню, что-то железнодорожное было. Спасибо, отец.
– Алкаши… Как себя звать, скоро забудете, – беззлобно сказал вахтер ему вслед.
Техник ничего толком не сообщил. Вернее, его сообщения отличались, как всегда, и толковостью, и краткостью. В этом вся проблема. Конструкция коляски соответствовала стандартной. Никакую гайку не свинтила враждебная рука, никакой тросик не подпилила.
Повреждения тоже отвечали картине происшествия. Удар о бортик. Штопор. Еще удар, от которого Жемчужный вылетел, как манекен из цирковой катапульты. А пустая коляска сделала еще несколько затихающих кувырков, превративших ее, такую легкую, в нечто, напоминающее большое смятое насекомое.
– А ее куда теперь? – окликнул техник.
– Пионерам, – распорядился Зайцев, берясь за ручку.
– Чего?
– Пальчиков же нет?
– Только наездника.
Жемчужный сам наладил упряжь перед заездом.
– На металлолом, куда-куда. Отчет только сдай.
«Сигнал» ничем не отличался от многочисленных «свистков» и «гудков»: кривые ступеньки в подвал, вечернее солнце радостно било в замызганные окошки у самого тротуара. Вошел – и сразу над головой сомкнулся спертый гвалт. Если для ленинградских работниц первейшим утешением было кино, то главным утешением мужского пола на рабочих окраинах был, конечно, зеленый змий. Стоячие столики были густо облеплены страждущими.
Кольцова он увидел сразу: навалившись всем телом, тот нависал над шатким столом в одиночестве. В кружке опускалась пена. Кольцов выбирал из мисочки и бросал в рот соленые горошины. Зайцев ловко оттер сизоносого страдальца, спешившего воткнуться к Кольцову «на свободное». Без приглашения поставил полную кружку рядом.
Поймал взгляд.
Рысьи глаза уже были подернуты туманом – кружка явно была не первой. Кольцов ничего не сказал. Приподнял кружку. Молча стукнулись. Зайцев сделал несколько глотков. Пиво было отвратительным.
– Лошадь,