Я ждала, я мечтала о том, чтобы Розалин, подобрав юбку до бедер и показывая такие тугие сухожилия, что Джими Хендрикс[21] мог бы играть на них рок, перебежала через дорогу. Но этого не случилось. Мама молчала, будто ничего не слышала. Снова позвонили в дверь, и, положив альбом на столик, я отправилась к входной двери, ощутив при этом, что дом вроде бы стал мне роднее.
В полупрозрачном стекле я различила мужской силуэт. Когда же открыла дверь, то увидела настоящего красавца. На вид ему было немного за двадцать, темно-каштановые волосы с помощью геля подняты наверх, как воротник спортивной рубашки. Похож на регбиста. Оглядев меня с головы до ног, он улыбнулся.
– Привет, – сказал он, открыв два ряда идеально белых зубов. На подбородке у него заметно отросла щетина. Глаза сверкали небесной голубизной. В руке он держал нечто наподобие пюпитра, с картой.
– Привет, – отозвалась я и, выгнув спину, прижалась к двери.
– Сэр Игнатиус? – спросил он.
– Только не я.
Сказала и улыбнулась.
– Могу я увидеть сэра Игнатиуса Пауэра?
– Сейчас нет. Он уехал на охоту с лордом Каспетом. Молодой человек подозрительно прищурился.
– И когда вернется?
– Полагаю, когда загонит лису.
– Хм-м-м, – задумчиво пробурчал визитер и огляделся. – Лисы здесь быстрые?
– Похоже, вы не здешний. Тут все знают, какие у нас лисы.
– Хм-м-м. Не здешний.
Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
– Значит, это может быть долго, – произнес он, и я поняла, что подпадаю под его чары.
– Может быть, даже очень долго.
– Понятно.
Он прислонился к столбу и пристально вгляделся в меня.
– Что? – спросила я с вызовом, чувствуя, что таю под его взглядом.
– А если серьезно?
– Что – серьезно?
– Он живет в здешних местах?
– По крайней мере, не за этими воротами.
– А вы тогда кто?
– Я – Гудвин.
– Спасибо. Но я спрашивал фамилию.
Тут уж я расхохоталась от души.
– Ужасно, сам знаю. Прошу прощения, – проговорил он, насколько я поняла, искренне и со смущенным видом стал сверяться с картой, отчего вытянул шею