Русская философия. Анализ истории. Том 2. Часть 3. Небольсин Евгений Анатольевич

счастье бытия во Вселенной¹⁷⁵ – это тоже трудно воспринимаемый разумом абсолют, но именно он остается стимулятором всех активностей и течений в мире. Поэтому вся флора и фауна в той же мере востребована, как вспомоществующие в этом самом священном и важном для всего мироздания делании человека – быть в единстве с Богом. Флора и фауна оказываются в области нашей власти только лишь по этой причине – ради сослужения Богу через нас, через людей. В противном случае, они нам вредны и опасны.

      В земных условиях бытия Царствие Небесное, как естественная потребность жизни наступать на смерть, может быть выражено только в некотором Богом откровенном порядке выражения единства, в котором разрозненные (из-за греха) грани Божественного выстроены в некоторой жизнеутверждающей неразрывной последовательности, как специфическом образе Одиночества Бога в данном одномерном линейном пространстве, в коем происходит развитие¹⁷⁶. Это также несколько своеобразно выраженное Божественное в пределах возможности природы данной сферы одномерного бытия, в котором живое последовательно приобщается то к одной грани счастья, потом к другой и так живет постепенностью до полноты приобщения ко всем граням. Без единовременности проявления, ибо таков образ Бога в Его одномерном инобытии, таково ограничение природы поражённой грехом – оное несет в себе линейные характеристики. Человек искал не облегчения быта в тяжёлых условиях, а копаясь в самом себе, в своём духовном мире, искал тот верный ход в своем движении в вечность, благодаря коему жизнь в земном её проявлении остается непрерывной. Это такое верное действие, благодаря коему он мог разобраться в самом себе, обеспечить неразрывность цепи развития своего бытия в данных условиях и обстоятельствах, чем облегчается утверждение радости жизни и прежнего счастья. Просто Божественная радость, в отличие от всех остальных, наделена ещё и независимостью от любых ситуаций и тяжести жизни – оная всегда альтернатива. Черное нам дано для того, чтобы видеть белое. То есть трудность жизни сразу же стряхивает все ложные ориентиры на радость, уводящие от обязанностей перед сообществом и семьей, тем самым вновь восстанавливается утверждающая Божий порядок радость от исполнения своего долга перед окружающими его людьми. Человек изначально должен пребывать во Царствии Небесном. Он родился там и для него это естественно – быть абсолютно счастливым. Потому только то, что скрадывает счастье (один из видов болевого шока), дает первый сигнал к действию, активирует потребность к его восстановлению как утраченного. Человек, чувствуя боль от своего неподобия Богу и ищет способ восстановить себя, и видит перед собой свое подобие – счастье (экстаз Псевдо-Дионисия Ареопагита) и следует туда, где ему естественно быть в счастье, чем утверждает абсолютную вечность своего бытия, ибо только счастье наделено свойством Божественной вечности. Таким образом, разбойнику, который был распятым на кресте вместе со