– А вот так.
Голомазов взял стул, поднял его с намерением швырнуть в угол, но аккуратно поставил и сел к окну, глядя на широкую спину вождя.
– Я в Москву буду звонить. В Госдуму. У нас там есть скандальный коммунист, – сказала Гаврилова.
– Чихать они хотели на вашу Госдуму.
– Ты что – закурил?! – воскликнула Гржибовская.
– Закурил. Сейчас буду ругаться матом. Советую заткнуть уши.
И Голомазов произнёс головоломную комбинацию с использованием морских терминов, хотя служил когда-то всего лишь в спортроте ЦСКА. Гржибовская зажала уши ладонями, а Гаврилова выслушала его с видимым одобрением.
– Простите, – сказал Голомазов, поднимаясь. – Больше такого не повторится.
17 февраля
17.
В кухне у Юры Фролова Голомазов всегда отдыхал душой. Был третий час ночи. Вторая бутылка «Гжелки» исчезла так же незаметно. Заодно провалился и шмат домашней буженины.
– Как ты достигаешь такого вкуса? – спросил Голомазов, криво улыбаясь.
– Это жена. Она берёт на рынке мясную свинину, начиняет её перцем с солью, потом томит, потом заворачивает в фольгу и закладывает в духовку. Я в это время из-за аппетита стараюсь уйти из дому… Так что же нам, Владислав Юрьевич? Они и на будущий сезон откажутся!
– Конечно, откажутся.
– Мне не нравится, как вы настроены. Не нравится.
– У тебя есть варианты? Давай, предлагай. Только о чувстве долга – не надо. Не надо, понял? У меня одна жизнь. И потратить её на то, чтобы бомбить колхозные команды, я не намерен.
– Нет, Владислав Юрьевич, вы знаете, о чём я. Вы думаете, что ваше дело – только бомбить. Конечно, мы второй круг прошли как «Манчестер Юнайтед». Я до сих пор спать не могу от восторга! Когда мы со счётом 9:0 вынесли этих прошлогодних так называемых чемпионов, и у нас в городе впервые со времён 9 мая сорок пятого года народ ликовал на всех улицах!.. когда Петра Киреева возили на бортовой машине и забрасывали цветами!.. когда!.. Э-эх! Да ради этого я жизнь отдам! Чтобы ещё такое увидеть! А вы – раскисли!
– Я не раскис…
– Раскис! Раскис, Слава! Ты видишь, даже имя у тебя – Слава! Ты думаешь, что твоя слава в другом месте, что в другом месте тебе сразу сборную дадут! А в другом месте тоже будут бить! И каждый раз ты начнёшь так вот раскисать? Обижаться? Да ведь жизнь вся такая! Везде тебя будут бить в слабое место в обороне! И это потому, что ты думаешь, что главное – выиграть на поле! А остальное, вся остальная жизнь – это пусть другие обеспечивают! Так не бывает!.. Не бывает так, Владислав Юрьевич. Простите, я больше никогда не перейду на ты.
Голомазов молчал, глядя в стол.
– Ты не понимаешь, Юра, в жизни ни хера, – поднял он наконец глаза. – Юра, ты – дурак.
– Конечно, дурак, Владислав Юрьевич.
– Нет, ты не понимаешь, какой ты дурак!
– Не понимаю, Владислав