Лариса смотрела в воду и, сама того не замечая, постепенно успокаивалась. На исходе жаркого лета зеленая река медленно двигалась на восток как упитанная змея, неторопливо прокладывающая себе путь сквозь заросли кустарника. Плакучая ива, склонилась к самой воде и пыталась ухватить зеленую непослушную тварь ветками. У самого берега бились потемневшие к осени блюдца кувшинок, казавшиеся без желтых цветов старыми девами – поблекшими и никому не интересными. А плеск воды у мостков звучал бесконечными сплетнями, в которых они находят утешение.
Пора было возвращаться.
Как только из-за деревьев показался дом, ее охватило щемящее чувство скорой разлуки. Она и радовалась тому, что ждет ее в будущем, и чувствовала себя предательницей, бросающей на произвол судьбы родное гнездо. Когда их здесь не будет, дом наверняка обветшает, в нем поселятся полевые мыши, вороны станут хозяйничать на крыше, ухоженные розы выродятся в дикий кустарник с мелкими невзрачными цветами. Это непременно случится в конце июня, когда они разъедутся и детский дом опустеет…
Лариса, делила комнату с Полиной. Она не помнила, что было в ее жизни до тех моментов, которые память порой выхватывала из молочного тумана раннего детства. Этакие застывшие картинки. На всех картинках – обязательно Марта. Сначала – Марта. Она была с ними всегда, с самого начала. Слово «детский дом» они узнали от деревенских ребят. Марта никогда не упоминала этого слова. Она говорила – наша семья. Поэтому Полину Лариса всегда звала сестрой.
Они делили комнату и проводили все время вместе. Полина пропала бы без Ларисы. Когда что-нибудь случалось, Полина непременно оказывалась в эпицентре события. Если разбивалась ваза с цветами, Полина тут же ранила руку осколком; если шел дождь, можно было поспорить, что она промочит ноги и заработает простуду; если заливали каток зимой, то падала на идеально гладкой его поверхности одна только Полина. У нее была странная способность попадать во все неприятности с катастрофической фатальностью. Но Лариса часто успевала подхватить ее под локоть, когда подруга едва не ступала в огромную лужу; напомнить о том, что не мешало бы надеть шарф, когда они шли на прогулку зимой или отвлечь разговором, пока кто-то другой выметал осколки разбившегося стакана.
Несмотря на то, что часы пробили десять, Полина не спала, умирая от любопытства.
– Что она тебе сказала?
– Ты не поверишь…
Лариса и сама бы не поверила в то, что узнала, скажи ей об этом не Марта, а кто-нибудь другой.
– У меня есть родственница.
Полина замахала руками:
– Где?! – В глазах у нее стоял неподдельный испуг.
– В Ленинграде.
Полина смотрела на Ларису не мигая.
– И она берет меня к себе.
– Невероятно! – выдохнула подруга. – А кем она тебе приходится? Как нашла тебя? Сколько ей лет?
В детском доме