– Бедный, милый ослепленный человек!
Тело со станции железной дороги должны были отнести в приходскую церковь и похоронить там. Мисс Джесси непременно хотела проводить гробь до могилы; и никакие уговаривания не могли изменить её намерения[5]. Принуждение, которое она наложила на себя, сделало ее почти упрямой; она устояла против всех просьб мисс Поль, против всех советов мисс Дженкинс. Наконец мисс Дженкинс уступила; и после молчания, которое, как я опасалась, скрывало какое-нибудь глубокое неудовольствие против мисс Джесси, мисс Дженкинс сказала, что она проводит ее на похороны.
– Вам неприлично идти одной. Если я допущу, то это будет и против благопристойности и против человечества.
Мисс Джесси, казалось, не совсем понравилось это распоряжение; но её упорство, если только оно в ней было, истощилось в решимости отправиться на похороны. Она жаждала, бедняжка, поплакать одна на могиле дорогого отца, которому она заменяла все и во всем, жаждала дать себе волю, хоть на пол часика, непрерываемая сочувствием и ненаблюдаемая дружбой. Но этому не суждено было случиться. В этот день мисс Дженкинс послала за аршином черного крепа и сама сшила себе черную шляпку. Окончив, она надела ее и смотрела на нас, ожидая одобрения… восторги она презирала. Я была исполнена горести, но, вследствие одной из тех причудливых мыслей, которые невольно приходят нам в голову, во время самой глубокой скорби, я, как только взглянула на шляпку, тотчас вспомнила о шлеме; и в этой-то по́месной шляпке, полу-шлеме, полу-жокейской шапочке, присутствовала мисс Дженкинс на похоронах капитана Броуна, и я полагаю, поддерживала мисс Джесси с нежной снисходительной твердостью, истинно-неоцененной, позволив ей наплакаться досыта прежде, чем они расстались.
Мисс Поль, мисс Мэтти и я между тем ухаживали за мисс Броун, и тяжело нам показалось облегчать её сварливые и бесконечные жалобы. Но мы были так утомлены и унылы, думая, что там делается с мисс Джесси! Она воротилась почти спокойною, как будто бы приобрела новые силы, сняла свое траурное платье и вошла, бледная и кроткая, поблагодарив каждую из нас нежным, долгим пожатием руки. Она могла даже улыбнуться слабой, нежной, поблекшей улыбкой, как бы затем, чтоб уверить нас в своей твердости; но взгляд её заставил наши глаза вдруг наполниться слезами, более, нежели, если б она плакала навзрыд.
Было решено, что мисс Поль останется с нею на всю ночь, а мы, с мисс Мэтти, воротимся утром ее сменить, чтоб дать мисс Джесси возможность заснуть