ладони разжимает и клевещет
особенно как видно детвора
глотает нашу жизнь за нас – в бега
нас ударяет в небеса гремя
как перебежчик
скажу тебе нам не сойти с ума
пока лучи рентгеновские светят
насквозь отличия зимы и января
пережимают глотку говоря пускай
ещё немного много не заметят
и я сижу смотрю на этот луч
благодаря судью или присяжных
или подонка что велик-могуч
засунул в тело мне и с тем оставил
(2010)
«вот ты стоишь с прозрачным языком…»
вот ты стоишь с прозрачным языком
жуёшь воздушный оробелый ком
застывший снег живёт перегибай
положат лист – с другой его читай
положат в гроб – перевернись за жизнь
земля в тебе и нет иных отчизн
положат в твердь как небо утикай
нас боль в живых запишет через край
(2010)
«Мы разучились говорить на русском языку …»
Мы разучились говорить на русском языку —
Висит солёная вода на ледяном суку.
Затвержен скорый договор бухлом в твоей крови —
Переговорщик с языком, давай поговори.
Поговори за ночь со мной чучмек, поэт и брат.
По хромоте – я там одной, мой дружелюбный гад.
Из съёмной этой наготы – я на одной стою
И голожопым языком не с Богом говорю.
(2010)
«бука спит она устала стала женщиной и вот…»
бука спит она устала стала женщиной и вот
переходит мир на запад ожидаючи аборт
обжигает крылоплечи закрывает черепки
бука спит она устала и шаги её легки
и шагая без уклона из груди её сосёт
сын как тёмный татарчонок
воркутлаговский полёт
вдоль по свету неповинный
бубучонок смотрит свет
тёмно-синий тёмно-тёмный
через мамочкин скелет
бука спит она устала бубучонок наперёд
смотрит вниз а видит запад
ожидаючи аборт он шагает без уклона
среди первородных вод
татарчонок как бубука
обнимает весь живот
(2010)
«спине уже не больно на окно…»
спине уже не больно на окно
ложится смерть ласкать её детей
и хорошо быть среднему поэту
приподыматься к утреннему свету
так рядом с местной бабой третью
не ожидать и слушать как живой
с соседом говорит стучится пяткой
в живот у смерти в земли для детей
как хорошо быть средним человеком
уравненным со смертью живым смехом
своих уже рождённых дочерей
спине уже не больно на окно
прикладывается смерть – её щекочешь
и быть иным и говорить с плечом не хочешь
тем более что на плече их нет
тем