– Мне нельзя, у меня сахарный диабет, ты же знаешь! И потом, приставать начнёшь…
– Не, я с бабами завязал.
– Ты теперь с мужиками?
– Некрасиво, Светлана Михална, я от всей души…
– Сильно не нажирайтесь, сегодня ночная смена.
– Светлана Михална… Да мы разве когда-нибудь? Никогда! Никогда?
– Никогда!
Шершень с Мегалитом переглянулись.
– Смотрите мне… Нахаляву жрут даже язвенники и трезвенники.
– А мы не язвенники и не трезвенники.
– Вот и я про то же.
– Светлана Михална…
– Лиличке привет!
– Передам.
Дама в рабочем халате ушла. Из холодильника приятно тянуло жареной курицей. В микроволновке она разогрелась, и стало пахнуть ещё вкуснее. И он обрадовался обычной еде. Разбитые чашки наполнились водкой.
– Меня по имени-отчеству вообще никто никогда не называл, в тюрьме так вообще… хлястик.
– Ты будешь чеснок? – спросил Шершень у Болтушкина.
– Нет.
– Зря, попробуй, понравится, – Шершень окунал чеснок в горчицу и ел, а потом сплюнул в сторону, высморкался и положил комок туалетной бумаги на стол. – А я люблю чеснок…
Болтушкин смотрел на курицу не отрываясь. То на курицу, то на чеснок.
– Без чеснока – не то… А ты чего не ешь?
– Дак… не удобно.
– Это в тюрьме сидеть не удобно, а за столом удобно.
Шершень взял курицу за ляжку и протянул Болтушкину. Ему невольно вспомнилось, как в детстве с кухни пахло печёным кабаном, пряностями и чесноком, который он тогда любил.
Да, тот же запах. Тогда на кухне заправляла попадья. Не помню её имя, помню только кабана, от которого дрожало всё внутри и чеснок…
Теперь живот волновался не менее восхитительно. Ему даже показалось, что он в Трансильвании. Набросившись на ляжку, Болтушкин опустошил её до кости. Но почему-то аппетит только разыгрался. На столе были печенье, мармелад, сигареты, чеснок, при виде которого он пришёл в ярость, «Доширак»… Но не было ничего существенного.
Я родился на свет Богом, а теперь работаю грузчиком. Во мне течёт кровь миллионов… Я был лучшим воином своей свободной страны. Кровь давала мне силы побеждать. До чего я дошёл… Я пью с алкашами… Дракула не изменился, Дракула остался прежним. Мегалит очень силён, а Шершень староват. Жёсткие мышцы не очень удобно кусать… Водка, чеснок, сигареты…
– Курица – друг человека, – сказал Шершень, и золотой зуб блеснул, как солнце.
– Друзей не едят, – сказал Мегалит и рассмеялся.
Дракуле стало стыдно. Сердце застонало, и он разозлился. У него не было друзей. Друзья бывают только у тех, кто умеет дружить. И главное, у тех, кто не ест своих друзей.
А что мне оставалось делать? У меня не было выбора. Мина спасла мне жизнь, я любил её, но что такое любовь перед вечностью? Это жалкая людская слабость, которую я победил. Влад Цепеш Третий, граф Дракула. Идущий по зову крови, живущий на лезвии ножа, и вообще… лучше разбитое сердце, чем пустой желудок. После того, как ты принесла себя мне в жертву, ты воскресла во мне, и я забыл