– Мне нужно ненадолго покинуть пещеру.
– Я здесь не останусь, – неожиданно заупрямился Сашка.
– Ты начинаешь действовать мне на нервы, – на удивление спокойно отреагировал Аластор. – А ведь появился только вчера. Ладно! Но смотри, я не буду нянчиться с тобой в дороге!
Сашка с радостью согласился на такое условие; перспектива остаться одному в мрачной сырой пещере с вереницей запутанных ходов пугала его даже более, чем сам Аластор.
Дух мщения, каким он казался теперь, извлек из бездонных недр своего склада еще два пистолета; один вложил в кобуру, пристегнутую к ноге, второй спрятал за поясницу и, запалив состряпанный из куска ветоши и палки факел, побрел к выходу.
Приглашения не последовало, и Сашка, еще толком не переварив еду, смиренно побрел следом. Они шли или, скорее, пробирались в глубину темных тоннелей, пронзая тягучую пелену мрака трепещущим огнем факела и тихо вслушиваясь в вечный шепот, гуляющий под каменными сводами тишины. Каждому она несла что-то свое; наверняка в ней тяжело бегали мысли Аластора, скрытые за вечной гримасой его маски, наверняка… а вот Сашке все мерещилось, будто кто тянется вслед за ними, прижимаясь к холодным стенам и натужно приглушенно дыша. Казалось, будто из темноты вот-вот вырастут чьи-то руки и, схватив его, потянут в пучину бездонного мрака. И эти мысли еще сильней прижимали его к Аластору, к живому огню, горящему в глубокой всепоглощающей мгле. Наконец, за очередным поворотом, шипящий язык пламени вздрогнул и яркий ослепительный свет, больно полоснув по глазам, разлился по узкой горловине пещеры. Сашка зажмурился и резко замер, стараясь обвыкнуться в этой новой, внезапно вспыхнувшей реальности. Она только зарождалась в первых ощущениях: в легком шепоте гулявшего ветра, в тягучем перепое птиц над головой, в горячем дыхании воздуха, лизавшим кожу – но лишь разлепив ресницы, удалось окунуться в нее полностью, всем существом.
Это было, пожалуй, то самое очарование, которое дарит первое знакомство: все будто зашлось, заиграло красками, и живо потянулось к нему в объятия… и он невольно залюбовался, забыв на время обо всем на свете. Удивительный, будто застывший в вечности пейзаж, поражал своей силой и тихим величием. Вскипевшее море серых скал рваными пиками уносилось к далекой линии горизонта, делаясь все смиреннее и тише. Стоило всмотреться в детали… да, стоило, ибо тогда во всей своей волнующей красоте представал перед любознательным