– Она не может ходить. Приезжай сейчас же.
Дома я застаю Лили в ее лежанке в гостиной, рядом на полу сидит Джеффри. При моем появлении вид Лили становится недовольным и озабоченным, однако она не вскакивает и не виляет хвостом. Новенький красный мячик из рождественского чулка неподвижно валяется на полу. Я вижу, что она даже не встречает меня, как обычно, и у меня замирает сердце.
– Ну, что тут у вас?
Я почти не хочу слышать ответ. Через восемнадцать часов нам снова надо быть в самолете, мне сейчас не до трагедий.
– Сейчас покажу, – отзывается Джеффри.
Он вынимает Лили из ее лежанки преувеличенно бережно, как делал первые несколько месяцев, пока мы встречались – еще до того, как они подружились и он научился брать ее на руки как полагается. Джеффри ставит Лили на все четыре лапы, и задняя половина ее туловища сразу сникает, задние ноги вяло отъезжают в сторону. Они отказываются держать ее.
Мое сердце ухает в глубины, где обычно помещается желудок, сразу становится трудно думать и дышать.
Я опускаюсь на пол рядом с ними, беру Лили одной рукой под мускулистую грудь, другой – под мягкое брюшко. И снова ставлю ее, поддерживая обеими руками. Убирать руки мне страшно.
– Постой ради меня, Лили, – прошу я, как гипнотизер зрителя, которого он только что ввел в транс. Когда я наконец разрешаю себе убрать ладонь из-под живота Лили, ее когти скребут по твердым доскам пола и ноги снова подворачиваются вбок. – Ну же! – На этот раз я даже не прошу, а умоляю. – Постой ради меня, детка.
Но когда я убираю руку, снова раздается отвратительный скрежет когтей по дереву, и ноги опять отказываются держать Лили. На этот раз она чуть не заваливается на бок, я успеваю подхватить ее в последнюю секунду.
– Что случилось?
– Ничего, – отвечает Джеффри.
– Но что-то же все-таки случилось, – возражаю я и добавляю: – Что ты сделал?
– Я сделал? – Джеффри ошарашен.
Лили стала моей собакой задолго до того, как мы с Джеффри познакомились, и хотя потом, когда между нами возникли отношения, она стала и его собакой, это были совершенно другие узы. Он вел себя не настолько заботливо (или, если уж на то пошло, больше запрещал ей), а когда был недоволен ее поведением, то всегда устранялся от ответственности, как делают отчимы и мачехи, – разводил руками и называл Лили «эта твоя собака». Джеффри действительно ни в чем не виноват, но я все равно теряюсь в догадках.
– Ты меня в чем-то обвиняешь?
Я гляжу на Джеффри. Обвиняю ли я его в чем-то? Даже в этот момент я не знаю точно, к чему относится мой вопрос – к Лили или той самой смске. Понятия не имею. Но чувствую, как дрожит в моих руках Лили, и понимаю, что сейчас не время для этого разговора.
– Нет.
– Очень на это надеюсь.
– Не обвиняю, честно, – спешу