И тут же пожалела об этом.
А стоя в прозекторской возле стола с телом, ощущая эту вонь, несмотря на ментоловые усы из мази на верхней губе, она пожалела стократ!
Ей показалось, что, когда она сказала, что пойдет с ним туда, в глазах Гущина мелькнула искорка. И тут же он еще больше побледнел.
– Какова давность смерти? – спросил он глухо из-под своей прозрачной маски.
– Три-четыре дня. Консистенция кожных покровов рыхлая, – Сиваков все тыкал несчастное тело.
А затем взял огромные, страшного вида хирургические ножницы и начал осторожно обрезать одежду – куртку, свитер, футболку, спущенные до лодыжек трусы и брюки.
Слипшуюся, грязную, окровавленную одежду он аккуратно складывал в контейнер на соседнем столе.
Когда тело предстало в своей первозданной наготе, помощник Сивакова взял анализы крови.
Сиваков низко наклонился и, чуть не касаясь маской ужасных кожных покровов, начал что-то рассматривать. Затем взял пинцет, начал собирать какие-то образцы из ран.
Катя широко расставила ноги и изо всех сил уперлась в мраморный пол прозекторской. Ничего такого еще не произошло, а ей уже дурно.
Она покосилась на полковника Гущина. Тот неотрывно глядел на пинцет в руках патологоанатома.
– Мужчина, европейской внешности, возраст от сорока до сорока пяти лет, – монотонно забубнил Сиваков. – Средней упитанности, с хорошо развитой мускулатурой. Возможно, светлый блондин или рыжий.
«Головы-то нет. Как он узнал, что рыжий?» – подумала Катя.
– Веснушки на коже груди, пигментация, рыжие волосы на ногах, светлые волосы в области лобка. Явно не брюнет, – Сиваков словно откликнулся на ее незаданный вопрос. – В ранах в области шеи и запястий много хвои, фрагменты листьев, перегноя.
– Я предположил, что его убили где-то в другом месте, а в лес у Калужского шоссе привезли на машине похоронить. Но если в самих ранах хвоя и перегной, то что? – еще более хрипло спросил Гущин. – Могли и в лесу убить и расчленить?
– Могли и в лесу, – ответил Сиваков. – Но раны могли быть так загрязнены и в момент захоронения. Точно сказать невозможно. Ищите место, где он был убит.
Гущин тут же хотел звонить, дать ЦУ, чтобы местные оперативники повторно выехали в лес к шоссе и осмотрели прилегающую к могиле территорию уже со служебной собакой. Но в комбинезоне мобильный было не достать из кармана. Да и маска мешала болтовне.
– Что стало причиной смерти? – спросил он.
– Не знаю пока, – ответил Сиваков. – Раны на руках и в области шеи рубленые. Много осколков костей. Нанесли несколько ударов, скорее всего, топором.
– Раны на руках прижизненные, – сказал Гущин. – Он был еще жив, когда ему отрубили кисти, чтобы затруднить опознание.
– Это повреждение, – Сиваков указал пальцем на торчащий из плеч фрагмент позвоночника, – посмертное.
Внезапно он обернулся к переговорнику и попросил:
– Анализ крови как можно скорее