По Авченко страна подобна сердцу, в биении которого чередуются периоды сжатия и расширения. Сейчас мы застряли в полосе сжатия и эту тенденцию необходимо переломить, ведь «нам по-прежнему есть что терять».
Пространство у Авченко становится сакральным, в нем все возможно, любое чудо. И эта сакрализация – важное дело. Оно сродни с последовательной расчисткой взлетно-посадочной полосы, сенчинской повести «Полоса», основанной на реальных событиях, за которой рано или поздно последует чудо спасения.
Вспоминается сцена из фильма Александра Велединского, снятого по одноименному роману Алексея Иванова, «Географ глобус пропил». Главный герой – Служкин смотрит Каму и говорит своим ученикам, что при желании эта Богом забытая точка может стать центром мира. Он излагает русскую пространственную философию чуда: «Живем посреди огромного континента, в самом его центре, можем сесть в лодку и доплыть до Австралии». Все возможно. Самый далекий «медвежий угол» отражает в себе тело всей большой страны, единой. В этом и есть существо русской национальной идеи, ее жизни. Ее музыка, ее голоса. Нужно больше таких голосов.
Или взять роман Михаила Тарковского «Тойота-Креста». В ней представлен своеобразный русский крест, соединяющий пространство. Дорога. Центробежный путь, который совершил сам автор, перестав быть столичным жителем и реализующий свою гражданскую позицию.
По этой дороге косяк праворульных машин бережно несет с востока «охотский туман в багажниках» и музыку соединения. В них чувство Родины, движения, пути, насыщенном важнейшим знанием, которое в центре, в столице часто утрачивается, его забывают. «Мне кажется, что там, где ты живёшь, забыли, что у орла две головы», – сказал герой москвичке Маше.
Книга – голос, преодолевающий иллюзию проклятия пространства, которое размывает знание о стране. Проклятия, создающего ложную мифологему «центр – периферия», по которой, чем дальше от центра, тем больше обреченность и пустынность: «у вас там ничего не знают о России. Вам кажется, что чем дальше от Москвы, тем жизнь слабее, и сначала действительно вроде как провал, а потом начинается совсем другое. И оно, может быть, и скудней, и голодней, но как-то святей, крепче… и вы так далеко от всего этого, не по расстоянию, конечно, а по духу».
Дорога с косяками машин не только собирает страну, но и срастворяется с человеком, прорезает его насквозь и наполняет «огромными пространствами земной плоти». Входит