Российский бутерброд. Геннадий Смирнов

усилилось, когда в трубке послышался вежливый голос Иван Иваныча, поинтересовавшегося сначала здоровьем собеседника, затем делами в его хозяйстве. Неприятную ноющую боль в груди вызвал последний вопрос относительно того, читал ли он последний номер «Форбс», естественно русской версии. Михал Михалыч покосился на отброшенный им раньше, на край сидения, какой-то журнал и увидел на его обложке фото владельца и генерального директора любимой им компании «Коните». И сразу же понял всё: и причину не покидающего его с утра беспокойства, и косые взгляды некоторых чиновников и, самое главное, – причину этого звонка. Ему даже не нужно было уточнять, является ли это печатное издание журналом «Форбс» и последний ли это его номер. На том конце радиоканала настоятельно советовали почитать и через часик встретиться, чтобы обсудить всё в спокойной обстановке.

      Положив трубку, градоначальник повернулся к журналу, и на какое-то время запечатлел на нём такой взгляд, от которого, казалось, задержись он на обложке подольше, белозубое улыбающееся изображение в мгновение вспыхнуло и превратилось бы в кучку чёрного пепла. Но Михал Михалыча хватило только на то, чтобы бессильно взвыть и замахнуться на портрет, не смея причинить ему какой бы то ни было вред. Однако он награждал изображение такими эпитетами, которые неудобно воспроизводить не только в нормальном обществе, но даже в камере СИЗО среди отпетых уголовников. Пояснения к фото и досужие домыслы авторов статьи, облегчения не принесли, зато усугубили положение.

      Ровно в намеченное время Михал Михалыч сидел на том же месте, которое, казалось, покинул совсем недавно, а перед ним лежал экземпляр ненавистного журнала. Выдержки из него Иван Иваныч использовал в качестве вопросов, на которые Михал Михалыч не успевал отвечать (может это и хорошо), ибо хозяин кабинета с юношеским задором делал это за него. Всё крутилось вокруг миллиардных состояний нажитых тандемом (М.М и «Коните») непонятно как. Казалось, что Иван Иваныча больше всего раздражали вопросы, по этому поводу, его зарубежных коллег, которые и в страшном сне не могли себе представить, что такие вещи могли бы происходить во вверенных им государствах и, главное, быть ненаказуемы.

      – Это что такое? Как это понимать? – Повышенным тоном вопрошал хозяин кабинета, тряся журналом перед носом собеседника. – Как вы это объясните? Не надо не пытайтесь! Для меня и так всё ясно и понятно, – не давая открыть рот оппоненту, не унимался Иван Иваныч. – Мало того, что Партию скомпрометировали, прилюдно все наши идеи дискредитировали, так ещё и на весь мир прославили! Вы понимаете, что после этого о нас нормальные люди будут говорить, а уж что подумают, так и представить страшно!

      Михал Михалыч сделал робкую попытку что-то сказать в своё оправдание, но был прерван взмахом руки начальника, который уже не мог или не хотел остановиться. Вероятно, Иван Иванычем овладело желание отомстить непонятно кому за всё то, что у него, по той или иной причине не получилось, за нахождение