– Даврон, зайди к Сангаку.
Японцы обиженно загалдели. Ещё сильнее, думаю, они оскорбились, когда после Даврона вновь позвали меня. Я спросил Сангака:
– Человек, который к вам заходил, кто он? – имея в виду: «Что он натворил?»
Сангак ответил недовольно:
– Дела. Мы теперь власть. Приходится решать много вопросов.
Понимать следовало: «Впустили тебя с парадного входа? Знай место и на кухню не лезь». Без перехода он продолжил:
– Во всем, что случилось с нами, я обвиняю Горбачева и всех этих прогнивших карьеристов, генералов-адмиралов. Это они довели нас до нынешнего состояния. Из России зараза потихоньку проникла и в Среднюю Азию…
Трибун и оратор, говорил он долго, и его, видимо, мало волновало, что в приёмной томятся японцы. Важнее было через московскую газету высказаться перед российской аудиторией. И хотя он перемежал свою версию событий гражданской войны политическими лозунгами и призывами, филиппиками против врагов, вряд ли это была расчётливая демагогия. У меня создалось впечатление, что он говорит то, что думает и как думает.
Позднее, прослушивая диктофонные записи, я пришёл к заключению, что Сангак ни в коем разе не приукрашивал свою родословную. Доводов несколько. В его родных местах народ знает как свои пять пальцев все линии родства со столь прославленной личностью, как эшон Султон, а потому хвалиться ложной генеалогией попросту глупо – сразу же уличат и позора не оберёшься. (По этой же, думаю, причине глава Таджикистана Эмомали Рахмонов ни разу самолично не упоминал о своей принадлежности к «белой кости». Иное дело – смутные слухи, которые распространяют сторонники.) Однако история его возвышения оставалась загадкой.
Вечером я взял бутылку водки, припасённую для такого случая, и пошёл к телевизионщикам. Ребята установили тумбочку меж двух кроватей, выложили полбуханки хлеба, пучок редиски и зелень. С провизией в Курган-Тюбе не густо… Долговязый телеоператор Би-би-си, сразу же взялся опекать меня.
– Олег, садитесь, пожалуйста… Нет-нет, не на койку! В кресло садитесь. Вы гость.
Разлили.
– Не чокаясь, – скомандовал Джахонгир. – За Мирзо.
– Да, за покойного Мирзо, – откликнулся Би-би-си, а мне пояснил: – Тоже с нашей студии… Два дня назад на съёмках погиб.
– За всех. Двадцать наших ребят погибли.
– Э, ничего, – сказал Би-би-си, ставя стакан. – Война кончилась. Мы в каких местах побывали – не убили. Теперь, наверное, уже не убьют…
– Меня, кстати, однажды Даврон от смерти спас, – сказал Джахонгир. – Тот парень, с которым я тебя днём знакомил. Ты бы его в Афгане видел, о нем легенды ходили.
– Да, – повторил Би-би-си значительно. – Видели бы вы его в Афгане!
– Вы тоже там побывали?
– Нет, – смутился Би-би-си. – Я нигде не был.
Надеюсь, я скрыл своё собственное смущение. Да что смущение – комплекс неполноценности. Эти трое парней прошли через всю страшную гражданскую