– Так что же вы, Павел Петрович? Сдрейфили? – усмехнулся Николай. Поручик понял, что придется не посрамить ему земли Русской.
– Отчего же? Мои сигары… Гаванские… десяток… против… э – э, – Берендеев выпучил рачьи глаза. Напыжился. Крутанул ус. Выпалил. – Против портсигара вашего высочества. Сандалового.
Поручик перемахнул через ограду арены, почтительно принял у слуги повод. Он укоротил стремена, заставил коня пройтись шагом, а затем одним прыжком вскочил в седло и помчался на середину ристалища. Вскоре Павел Петрович уже натягивал тетиву, скакал во весь опор, отважно бросив поводья и по-казачьи поджимая к луке седла колени. Тугой самурайский лук поручик согнул с такой силой, что костяная накладка отлетела прочь. Сорвавшаяся с тетивы стрела пробила тюфяк и вонзилась со свистом в доску ограды. Выпустив весь запас стрел, большая часть которых угодила в цель, поручик вошел в раж, отбросил лук и пустил коня по кругу вдоль изгороди. Поручик разгорячил коня. Жеребец закусил удила и шел бешеным галопом, а поручик прямо и спокойно сидел в седле, как влитой. Он откинулся назад, элегантно откинул поводья, освободил из стремян ступни, швырнул свое плотное тело фантастическим сальто-мортале ввысь и замер, выгнувшись свечой, головой вниз, балансируя на одной руке на лошадином крупе. Павел Петрович вновь оказался в седле, описал, лошадь не переставала галопировать, еще один круг, а потом стал выделывать невообразимые акробатические номера, чистоте исполнения которых могли бы позавидовать самые искушенные в вольтижировке циркачи, лучшие наездники лейб-гвардии Казачьего полка или Собственного Его императорского Величества конвоя.
Принц Арисугава, князь Тода, а вслед за ними и самураи их свиты преклонили головы перед такой удалью и мастерством,