– Извините, – пробурчал Воротов. – Не со зла он, с расстройства.
– Ваш друг не отличается любезностью, – заметил худой незнакомец и представился:
– Гриша.
– А по отчеству?
– Какое в Одессе отчество, я вас умоляю? – вяло отмахнулся Гриша. – Отчество – от отечества, а отечество наше всё растащили, разобрали по кускам. Обобрали, все, кому не лень.
– Роберт, – представился Воротов.
Рук друг другу жать не стали. Подождали, пока принесли три бутылки пива. Воротов отменять заказ не стал.
– Знаете ли, уважаемый Роберт, сидим мы с вами на очень известной улице, – сказал повеселевший после глотка прохладного напитка Гриша – Григорий. Он так и оставался в своей перемятой старой шляпе, худенький, сутулый, как раздавленная грибником поганка. При татарском скуластом лице, с горбатым еврейским носом, с круглыми глазами навыкате, старый одессит смотрелся трогательно и демонически.
– В Одессе каждая улица знаменита, – заметил Воротов.
– Ох, как это верно! – порадовался Григорий.
– Некогда на Малой Арнаутской множество артелей «лепили» товар с иноземными лейблами. На углу Екатерининской и Ланжероновской, в здании с кассами Аэрофлота, было знаменитое кафе Фанкони, где кучковались биржевые игроки и корабельные маклеры, – блеснул эрудицией Воротов.
– О! Да вы, я вижу, большой любитель и знаток Одессы! – приятно удивился Григорий.– Такое не часто встретишь среди приезжих.
Воротов улыбнулся искренности собеседника.
– Снимаю кино в Одессе, как же тут не интересоваться историей столь примечательного города?!
– Как это верно! И что ж вам рассказала история?
– Старуха нашептала мне на ухо сухим языком документальных фактов, а хотелось бы послушать живую речь.
– Извольте, – обрадовался старик. – Сидим мы с вами, уважаемый Роберт, на улице Маразлиевской перед интересным домом, где останавливался писатель Куприн.
Старик указал пальцем в сторону мемориальной доски с горельефом писателя.
Воротов снисходительно усмехнулся. Известные подробности его мало интересовали. Старик понял саркастический взгляд нового знакомого.
– Но вы когда – нибудь замечали лепные украшения фасадов одесских домов, разглядывали монограммы бывших владельцев, всматривались в лики нимф и кариатид? – спросил Григорий.
– Так глубоко в историю Одессы я еще не зарывался, – признался Воротов, шутя. Старик оценил двусмысленность сказанного.
– Таки да, эта сторона истории лежит, казалось бы, на поверхности. А между тем, о ней мало кто знает. И совершенно не находится исследователей, желающих посвятить себя расшифровке тайн каменных изваяний.
– Таки тайн? – пошутил Воротов.
– Таки – да… Поднимите выше голову, уважаемый Роберт, и вы – таки откроете