Жарко!.. Как жарко!.. Мне очень жарко, мама!.. Сними меня с печи. Сорви с меня одежду, тряпки, они такие горячие, они меня расплавят. Мама вбегает в барак, в их квартирку, схватывает его с плиты и, обливаясь слезами, прижимает к себе.
– Сынок!..
А сено на солнце, какое тёплое и духмяное. Они идут с мамой по полям, залитым ярким солнышком, а на лугах стога.
Мама подводит его к копне, сажает в неё.
– Отдохни, сынок, ты устал… – тихо говорит она.
И сама прилегла рядом. Положила себе на ноги его голову и стала потихоньку покачивать, убаюкивать. А над ними летают птицы, и где-то в вышине журчит жаворонки. И так хорошо, так легко, и он засыпает…
Вот они опять идут по той долгой и такой веселой дороге, как сама жизнь, освещенная присутствием мамы.
– Мама, а я тебя вспомнил. Это ты мне помогла в машине, да?
– Я всегда с тобой. Я тебя всегда слышу.
Она его свет, его существование. Он всегда ощущает её в себе.
– Мама, мама, где ты?!. Я к тебе хочу…
– Юра… – Слышит он тихий голос. – Юра…
Он открывает глаза и видит перед собой жену майора Романова.
9
Когда закончился ужин, и хозяйка убрала со стола, все притихли, блаженно разомлев на лавках. День уже угас. Щукарь включил свет. Лампочка висела под потолком на коротком шнуре без абажура. И потому свет показался ярким, слепящим глаза. Дед шёл за куревом, за собственным самосадом, чтобы угостить им гостей. Вдруг поднялся на скамеечку и заглянул на печь. Слух его не обманул – ратанчик постанывал. Он лежал, раскрасневшись, на лбу высыпали капли пота.
– Товарищ маёр, – негромко позвал дед, – у ратанчика температура… Захворал, кажись, малый?
Когда приехал Киняпин с шубами, сеном и дровами на полмашины, ночь была глубокой. ГАЗ-66 с двумя ведущими мостами едва пробился сквозь сугробы.
Глава 3
«Бактериологическая диверсия»
1
Когда друг становится недругом, от него больше зла, пакости и неприятностей, чем от врага. Даже не обязательно, чтобы в том непременно было его участие. Достаточно, чтобы