Урченко, сняв шапку, был с потной головой.
– Ну что же, пусть сохнет, – майор отвернулся от него.
Щукарь засуетился у вешалки, надевая свой старенький, потемневший дочерна от времени овчинный полушубок. Наказывал жене:
– Уссуриюшка, ты тут подсуетись, ага. Я скоро. Это где ж ваш пострадавший?
– На косе, должно быть.
– Ага-ага, понял. Счас. Доставлю в живом виде, до-оставлю, ратанчика. А вы тут будьте, как дома. А вы, товарищ маёр, вы пройдите к комоду. Там-ка аптечка. Чо надо, там-ка. Берите. Уссуриюшка, подмогни товарищу маёру. Лицо-о, это такой орган. Не стесняйся, ага? – наказывал он майору.
Старик убежал.
Романов, уже успевший разуться на низкой скамеечке у окна, прошёл в шерстяных носках к старому комоду, который находился по другую сторону двери горницы. С него сошло напряжение, беспокойство за своих подчиненных, и он почувствовал, как он устал. В глазах плыли розовые круги, и, что самое неприятное – в желудке начались колики, и отдавать во рту горечью. Он морщился. Но больше от досады и боли на лице: надо же было так изрезаться! Он смотрел на себя в квадратное зеркальце в деревянной рамочке, висевшее над комодом.
Среди многочисленных порезов на лице, на щеке зияла широкая рана. Во рту ощущался вкус крови, он сплёвывал её на льду, когда бежал. Она скапливалась в полости рта то ли от ушиба, то ли стекло пропороло щеку насквозь. Майор со сдержанным стоном выдохнул из себя воздух, осматривая рану.
Уссурийка подала Романову комок ваты, пузырёк с йодом и поставила перед зеркалом чашку с тёплой водой. Сказала в лёгком поклоне:
– Товариш маёр сами помоет себе лицо или им помось?
– Спасибо. Сам.
Уссурийка вновь поклонилась и бесшумно отошла. Отошла к кухонному столу-тумбе, открыла дверцу и достала из него четверть. В ней была жидкость немного мутноватая. Хозяйка распечатала бутыль, из неё наполнила стакан наполовину. По помещению разлился сивушный запах самогона. У Славика в носу засвербело, и он зачесался. Слава потянул носом и невольно взглотнул вдруг подкативший к горлу комок слюны. Глаза заслезились, настолько неожиданным и приятным оказался этот дух, почти забытый, почти сказочный.
Уссурийка поставила на комод стакан с антибактерицидным средством, и сказала:
– Вам, товарищь маёр помось обработать лиса?
– Спасибо, я сам – поблагодарил Романов, при этом с признательностью кивнул головой.
Китаянка с поклоном тихо удалилась, не поднимая глаз.
Командир обрабатывал лицо. Правая сторона, начиная от височной части до скулы, была в больших и мелких царапинах и порезах. В середине же щеки – рана была глубокой, содранная кожа завернулась книзу. Помочив ватку в стакане, он, сжав зубы от боли, обработал рану и приложил к ней содранную кожу. Другим кусочком сухой ваты прикрыл рану. Затем обработал и порезы, царапины. После этого попросил хозяйку прибинтовать ватные тампоны бинтом.
Романова