Самосожжения старообрядцев (середина XVII–XIX в.). Максим Пулькин

в царствование Екатерины II, на фоне ослабления гонений на старообрядцев, это суровое обвинение по-прежнему выдвигалось в адрес филипповцев. Как утверждал в конце XVIII в. протоиерей Андрей Иоаннов, каждый из них был настолько поглощен размышлениями о грядущем самоубийстве, что, оказавшись в каком-нибудь доме, «изрядно в их вкусе устроенном», филипповец обычно восклицал: «О, естьли бы в таком Бог привел сгореть!»[360]. Все эти категорические утверждения нужно воспринимать с существенными оговорками. Как совершенно справедливо пишет Н. Загоскин, с одной стороны, «в среде раскола никогда не существовало сект, полагавших идею религиозного самоубийства в основу своего учения». Но, с другой стороны, «далеко не все раскольничьи толки восприимчивы к самоумерщвлению из религиозных побуждений»[361].

      Филипповцев с уверенностью можно отнести к числу лиц, наиболее восприимчивых к идеям самосожигателей. Некоторые исследователи полагают, что именно эти радикальные старообрядцы «представляют нам случаи самосожигательств из чистого нравственного религиозного побуждения, без воздействия каких бы то ни было причин и условий внешнего характера»[362]. Наставник филипповцев, старец Филипп, в миру новгородский стрелец Фотий Васильев, «имел длительную распрю с Семеном Денисовым и другими выговскими книжниками по разным догматическим вопросам»[363]. В 1742 г. «с прочими» он погиб в огне организованного им самим самосожжения, личным примером вдохновив своих последователей на новые самоубийства[364]. После смерти старца созданный им старообрядческий толк сохранился. Например, в Удорском крае (Коми) филипповское согласие распространилось во второй половине XVIII в. и «стало со временем доминирующим старообрядческим течением среди местного населения края»[365]. Ощутимое идейное влияние филипповцев распространилось на протяжении XVIII в. по территории Русского Севера, вплоть до Урала, где постоянно происходили более-менее крупные «гари»[366]. Тем не менее, влияние филипповцев уступало неограниченному духовному авторитету соловецких монахов. К тому времени, когда они вышли на историческую сцену, старообрядческое движение раздробилось на множество разнообразных враждующих направлений. Филипповцам успешно противостояли другие старообрядческие толки, отличающиеся разной степенью радикальности: даниловцы, федосеевцы, аристовцы.

      Своеобразная эстафета «самогубительной смерти» создавала предпосылки как для непрерывного распространения самосожжений по территории России, так и для новых и новых «гарей» в тех местностях, где они происходили прежде. До конца XVIII в., по подсчетам Д.И. Сапожникова, в Тобольской губернии произошло 32 самосожжения, в Олонецкой – до 35, в Архангельской – 11, в Вологодской – до 10, в Новгородской – 8, Ярославской – 4, Нижегородской, Пензенской и Енисейской – по 1, а всего – 103 самосожжения[367]. Общее количество погибших в «гарях» вероятнее всего, останется неизвестным по простой причине: «официальная статистика занижала