Проповеди Айдинова вызывали у Кадиева не меньшее отвращение. Он с трудом это скрывал. Ваххабитские идеи успели расползтись по всему Кавказу, а начштаба нахватался их в бывших лагерях в Автурах8. Эти идеи и фанатизм, которым Айдинов подзарядили уже соседи, упорно подливающие масла в огонь, довели беднягу до крайности: он даже одевался теперь соответствующим образом, ходил в нелепых обрезанных подштанниках, носил бороду, но сбривал усы.
Айдинов Абдул-Вахаб звал за собой, как в ад – громить федералов, денно и нощно, и чего бы это не стоило. Когда зверь прет прямо на тебя, бегством-де спастись невозможно. Единственное средство – пристрелить его. Или вогнать кулачище в пасть, да поглубже, в самую глотку, чтобы не смогла бестия ни глотать, ни дышать, чтобы дьявол захлебнулся собственным бешенством…
«Эмиры» внимали речам Айдинова с таким видом, будто и сами удивлялись, насколько в унисон их собственным умозрениям мог разглагольствовать чужак, по сути самозванец. Они во всем с ним соглашались, и обычно дружно кивали. Однако на деле судьбы чеченцев мало что для них значили, и именно это Кадиев пытался растолковать приближенным. Воевать в Чечню «эмиры» ехали не за маленький народ, а за ислам. Поэтому и действовать предпочитали по старинке. То есть медленно да уверенно, прибегая к тактике рассредоточенных диверсионных ударов – к тактике самого пророка Магомета, как «эмиры» любили поучать. В Айдинове их привлекала слепая преданность. В подходе Кадиева – как-никак, все жё трезвость. Отчасти по этой причине разногласия с Айдиновым не вылились в открытый раскол, хотя он давно казался неизбежным.
– С армией сладить невозможно, нечего людей кормить байками, – спокойно прокомментировал Кадиев поучения Айдинова, как только тот заговорил о более насущных проблемах лагеря. – Голыми руками?.. Расхлебывать будут не они, не «эмиры», а мы. Хлебнуть грязи мы их заставим, федералов. А чтобы всё вернулось назад, чтобы к власти допустили моджахедов…
– Допускают,