– А шо цэ такэ?
– Ты что, Штырь, не знаешь, что такое луковый суп?
– Та ни. Цэ я бачу. Мясо заливное…
– А это, Штырь, навроде нашего холодца, – снова усмехнулся младший сержант Петров.
– А-а…
– Ну что, ребята, будем ждать, когда они свой луковый суп сварят? – И Воронцов опустил бинокль.
– А что ты предлагаешь, командир?
– Демьян, ты мне сперва вот что скажи: кто-нибудь из вас танком управлять может?
– У нас в экипаже полная взаимозаменяемость. Все могут. Но лучший мехвод – Штыренко. Что молчишь, Штырь?
– Смогу, – коротко согласился Штыренко.
– Тогда будем брать танк. Николаев, дуй быстро за Степаном. Не вздумай срезать. Иди точно по нашему следу. Тихо. Наблюдай и слушай. Если что, три раза – рябчиком. Вперёд.
– Есть, командир. – И Николаев бесшумно растворился в зарослях кустарника.
Воронцов снова вытащил из-за пазухи бинокль. Танкистов было трое или четверо. Один сидел возле костра и занимался приготовлением завтрака. Другой ломом отдалбливал мёрзлую землю. Третий, видимо, командир, сидел в танке. Но, возможно, там же, в танке, был и ещё один. Механик-водитель. Он сидел за рычагами и не высовывался, прогревал двигатель. Значит, четверо. Пятый немец, с винтовкой под мышкой, похаживал с факелом вокруг русских механиков. Если не брать в расчёт русских, немцев всего пятеро. Как раз по одному…
– Ну что, Семён, надо натягивать, – сказал пожилой механик своему напарнику.
Кувалда затихла. Русские встали, продели в отверстия крайнего звена лом, тяжело подняли и так же тяжело понесли провисающую дорожку гусеницы к танку. Перекинули через ленивец. Загремели ломом по каткам. Немцы тут же кинулись им помогать. Снова ударила по металлу кувалда.
– Ловко работают. Со знанием дела, – заметил Демьян.
Русские ещё возились с гусеницей, а немцы гуськом побежали к лощине. Через минуту там, в овраге, загремели железом. Вспыхнул скупой луч карманного фонарика. Погас. Танкисты вскоре вернулись, неся на плечах какие-то продолговатые предметы.
– Снаряды носят, – догадался Демьян.
– Интересно, откуда?
Один из немецких танкистов нырнул в открытый люк башни, другой стоял на площадке трансмиссии. Третий подавал длинные снаряды, сложенные внизу. Получалось у них ловко и быстро. Как будто всю войну они воевали на «тридцатьчетвёрке». Через несколько минут они снова побежали в лощину и опять вернулись со снарядами.
План созрел мгновенно. Воронцов с беспокойством оглянулся: позади, в кустах, захрустела трава под торопливыми шагали – наконец-то пришли Николаев и Степан.
– Слушай мою команду. Демьян, ты остаёшься в прикрытии. Глаз не спускай с часового. Он – твой. Возьмёшь его, когда мы будем возвращаться оттуда, из оврага. Если нашумим, ты поймёшь. Тогда прикроешь нас. Если всё пройдёт тихо, то выходи на часового. Механики, я думаю, дёргаться не станут. Мы будем идти со снарядами. Только бы водитель мотор не заглушил. Остальные – за мной.
Немецкие танкисты пополняли боеукладку. Осторожно, из рук в руки, передали последний, шестой снаряд. Закурили. Перекинулись несколькими