А всадник всё скачет да скачет, глядит: впереди мужики у коров рты разинули, а их бабы с подойниками вокруг бегают.
– Вы что это тут затеваете? – удивляется всадник. Ему говорят:
– Как чего? Второй час уж коровы не доены!.. Глянь-ка, сколько у них молока накопилось! – И вовсе коровам рты настежь раскрыли, а бабы в бурёнкины языки уцепились и ну их подёргивать, да как будто бы с них что-то в вёдра сцеживать.
– Так вы это их доите? – догадался тут всадник.
– Знамо дело, что доим! – хохочут над ним.
– А за вымя доить их не пробовали?
– А и пробовать нечего – у коров молоко, всем известно, на языках, – отвечают ему. – А ты чей тут такой разговорчивый? Не с того ли уж берега? И сидишь не по-нашему!
– А как надо по-вашему? – любопытствует всадник.
– А по-нашему надо передом-то назад! А иначе, как к дому дорогу найдёшь, если смотришь всё время вперёд?
Принялись они стаскивать его с лошади – еле вырвался. Оглянулся ещё на прощание: а уж сзади, на том берегу, где минуту назад лето было, зима стоит. Мужики меж сугробами сенокос ведут: траву косами заплетают, бурёнкам показывают, а у тех «молоко» с языков течёт и сосульками обмерзает.
Ну, дивуется всадник на это, сам скачет срединой реки, спросить надо бы, проплывали ли здесь ребятишки на лодочке, а приблизиться к берегу боязно – вновь в историю попадёшь. Видит он: на полянке лесной стоит женщина, рядом с ней на зелёном мху – девочка. Спит ребёночек. А у самого уха – змея пёстрая, ядовитая.
Хочет всадник спросить женщину, не видала ль она ребятишек на аленькой лодочке, а та знаками его просит молчать, шепчет шёпотом – как листва в лесу:
– Тише, тише ты. Спит дочурка, не буди её.
Всадник тоже ей шёпотом:
– А змея что тут делает?..
Посмотрела встревожено женщина, чуть губами в ответ шевелит:
– Поёт доченьке колыбельную…
– И давно поёт? – вовсе тихо он спрашивает.
– Видишь, волосы мои белые – были чёрные; видишь, дерево в небо выросло – было семечком… Не кончается колыбельная… Уезжай скорей – вдруг, неровен час, напугается эта нянюшка, натворит беды!
– Что же ты будешь делать теперь?
– Буду ждать, когда песня закончится…
– А долга её песенка?
– Говорят, что три века да к ним ещё тридцать три годика.
Посмотрел тогда всадник на женщину, а у той ноги, словно берёзоньки, уже в землю вросли; словно пятнышко яркого солнышка спит у ног её доченька, а змея ядовитая всё поёт колыбельную бесконечную…
Подивился наездник любви матери, поклонился с седла на прощание, поскакал догонять своих детушек.
Слышит гомон какой-то. Открылась река чистым плёсом. На нём по колено в воде ходят