– Примите его как аксиому, граф. Я сейчас говорю не о тех, кто сутками просиживает за игральными автоматами или карточными столами. Я говорю не о тех, кто не отрывает взглядов от монитора компьютера. Но вы обратите внимание на вещи, казалось бы, далёкие от игры – на экономику или политику. Добропорядочные в прошлом джентльмены, солидные некогда купцы сегодня именуют себя игроками на какой-либо торговой площадке! Что может быть более пошлым?! Или возьмём политиков…
– О-о! Возьмём политиков! – воскликнул Кордак, поднимая голову и забывая о бьющем в лицо снеге.
– Нет, не будем брать политиков, – остудил его пыл Борке. – Иначе за оставшиеся двадцать дней до Нового года мы с этой темой не управимся.
Он вновь повелительно стукнул тростью о тротуар и шагнул вперёд.
– Что отличает этих людей? Азарт, амбиции и слепая, ничем не обоснованная вера в собственную удачу, вытекающая, впрочем, из тех же амбиций. Общим знаменателем всего этого является невежество. Следствием невежества – отрицание исторического знания. История их учит тому, что она ничему не учит. Одна историческая личность уже утверждала этот тезис делом. А зачем ему что-либо знать, если он считал себя фатально удачливым. Азарт – вот что движет миром сегодня! Азарт игрока, единственной мыслью которого является только успех. Утрачен даже смысл самой игры. К чёрту правила! К чёрту мастерство! Главное – успех! Даже если это плод слепой удачи.
Борке остановился, повернулся к Кордаку и опёрся на трость двумя руками.
– Так вот, я спрашиваю, граф, не оттого ли наше с вами ремесло искушения человека от года к году становится всё более прозаичным?
– Был бы человек, – ехидно усмехнулся граф Кордак. – А устроить из процедуры его искушения поэму – это наша с вами забота. Мне помнится, в конце тринадцатого века была у меня одна дама…
– Прошу тишины, граф!
Перебивая Кордака на полуслове, Борке поднял указательный палец левой руки. Острым взглядом он стал всматриваться в мутную мглу декабрьской ночи. Словно подчиняясь его воле, пурга внезапно прекратилась, и в ночном воздухе повисла тишина.
– Скажите, граф, – проговорил Борке вполголоса. – Вы видели когда-нибудь куда-то спешащего бомжа?
– Это что, логический парадокс?
– Не парадокс, граф, и даже не оптический обман зрения. Это вот тот человек.
Борке поднял трость и повернул её осиное жало в направлении тёмного угла одной из пятиэтажек.
– Я помню его, – продолжил Борке почти шёпотом. – Лет двадцать назад он катал детишек на карусели в местном парке. Потом, как водится, карусель сломалась, детишки разбежались, а карусельщик спился.
Кордак с напряжением всматривался в темноту, но разглядеть так ничего и не мог. Он уже повернулся к Борке, чтобы расспросить подробности, но в этот момент где-то впереди слева раздался приглушённый хриплый голос:
– Поспешайте,