– Умен, собака! – и показал глазами на Василия.
Мурза ничего не ответил. Он, вероятно, посчитал, что рабская кровь заставила того это сделать.
Глаза хана заблестели. Он повернулся к визирю:
– Я думаю, ты не задержишься с написанием.
– Как будет угодно, великий хан, – ответил тот.
Но тут к хану подошел один из мурз и что-то зашептал ему на ухо. Когда он закончил говорить, лицо хана потеряло милостивое выражение.
– Скажи мне, князь, – не очень любезно спросил он, – много ли рабов вы выкупили?
Этот вопрос застал Василия врасплох. Но он быстро сообразил, что хану сказали, и не стал выворачиваться и униженно отвечать. Приняв безразличное выражение лица, он равнодушным тоном произнес:
– Да, мои бояре кого-то покупали.
Мурза испугался, что хан примет такой ответ за чистую монету, не выдержал и опять подскочил к нему.
– Сколько? – вырвался удивленный вопрос.
– Больше двухсот человек, – ответил мурза.
Глаза хана расширились.
– Слышал? – глядя на Василия, спросил хан.
– Слышал, но не понял, – ответил княжич.
– Двести! – произнес хан по-русски. – Значит, деньга у вас есть!
– Да откуда? – Василий разгадал хана. – Когда… вы захва… – Он осекся и поправился: – Гостили в кремле, твои люди, великий хан, нечаянно забрали всю княжескую казну.
– Значит, не всю. – Хан загадочно улыбнулся. И добавил: – Решим так: ярлык твоему отцу, князю Димитрию, я даю. Завтра же пошлю своего посла в Московию с ярлыком для князя Димитрия. Михаила, – хан помнил имена князей, – отправим назад. Некоторое время пусть поживет и едет… как вы говорите, с богом.
Василий кивнул. Он понимал, что хан обдумывает какой-то тяжелый для Руси план. Настроение его испортилось.
– Великий и непобедимый, дозвольте вернуться к своим людям, – произнес Василий.
Тот величественно кивнул головой.
На второй день к Василию явился ханский посланец и объявил, что Василию надо дать хану восемь тысяч рублев, тогда хан отпустит его домой.
– Восемь тысяч! – вырвалось у княжича. Да это надо ободрать всю Московию и то не наберешь таких денег. – Вы, ироды, – тут зло взяло верх, – ободрали всех так, как до этого никто с Московией не поступал.
Но посланец ничего не сказал,