Я родился в шестьдесят седьмом. Когда мне было два года, родители развелись и мы с мамой переехали к прабабушке и прадедушке. У них была четырехкомнатная квартира, но кроме нас четверых там жили еще дедушка и бабушка. Большую часть детства я проспал на раскладушке. До двенадцатилетнего возраста, когда мама опять вышла замуж, она спала на соседней раскладушке. После того как она переехала к мужу в квартиру площадью 16 м2, я остался в комнате один и мне даже купили диван.
Мой прадед был профессором, юристом. Он был репрессирован и десять лет просидел в Сибири, его брат провел там 25 лет.
Брат прабабушки получил образование в Германии, вернулся в СССР, работал в строительном тресте. Потом его забрали и, как многих других советских граждан, имевших западное образование, расстреляли.
Мой прапрадед, отец прабабушки, хорошо знал Сталина. Он был владельцем самых больших месторождений марганца в мире – «Чиатурмарганец». Очень самобытный человек. Грузинский националист, прапрадед финансировал большевиков, потому что те провозгласили «самоопределение народов». Он считал, что большевики отпустят все национальные окраины. И он, в принципе, не ошибся – cначала большевики так и сделали.
У прапрадеда был большой дом в Чиатуре, в Западной Грузии. Там очень красивое ущелье. Сталин время от времени там скрывался от царских властей. Однажды жандармы окружили дом со всех сторон. И прабабушка, которой тогда было семь лет, взяла его за руку и вывела тайными тропинками в горы. Она рассказывала мне, что у него была влажная, дрожащая рука – он очень боялся.
Когда началась советизация, большевики, естественно, прапрадеда арестовали. Его мама написала Сталину, что схватили человека, который его в своё время укрывал, и прапрадеда отпустили. Во времена НЭПа он был близок к власти, его партнером был Арманд Хаммер – знаменитый американский бизнесмен, работавший с Советским Союзом.
Второй раз прапрадеда арестовали в 1937 году. А в 1940 году брат моей прабабушки, Григол Абашидзе, молодой, но уже очень известный поэт, написал поэму, за которую получил Сталинскую премию. Когда на приеме в Кремле Сталин спросил Григола, как он поживает, тот набрался смелости и сказал: «Не могли бы вы отпустить моего отца?» Сталин спросил у Берии, действительно ли отец Григола сидит. Берия подтвердил. И тогда Сталин сказал 26-летнему брату моей прабабушки: «Ладно, отпустим, но если он опять что-то сделает, мы вас обоих расстреляем». В ГУЛАГе прапрадед стал «доходягой» и умер через несколько дней после своего освобождения.
Сталин очень не хотел быть грузином. Он все время подчеркивал, что он – русский, хотя говорил с тяжелым акцентом. На родине, считал он, его не оценили – в Грузии он всегда чувствовал себя неудачником. Когда в 1922 году он первый раз вернулся домой после советизации Грузии, он уже был большим человеком в Москве и Петербурге. Он приехал в собственную, захваченную им страну как триумфатор. На первой же встрече грузинские рабочие